Кейт Лаумер - Запредельный человек [сборник]

Так, ладно, Дрейвек, думай, что имеем?

В каком-то незнакомом месте, сломленный да еще с дыркой в боку — ситуация не то чтобы уникальная. В свое время и не в таких передрягах бывал. Приходилось очухиваться в ночлежках и клоповниках, где за стенами устраивают гонки сверчки; или в дорогущих отелях, по сотне долларов за ночь, где в ванных — коврики из меха норки, а в баре подают коктейли по девяносто баксов. Случалось пару раз просыпаться на пустырях, с вывернутыми карманами, но чаще — в безвкусных спаленках, где резкий солнечный свет падает на купленную в рассрочку мебель, выхватывая дыры в обоях и изъяны в лицах. А однажды мне довелось очнуться в трюме панамского бананового корабля — баржи, отплывающей из Мобила [10] 10. Мобил - город в штате Алабама. под командованием бывшего нацистского шкипера. Он потом полтора месяца сидел на одних кашках: я вломился в его каюту и разбил о его морду бутылку шнапса, которым он завтракал. Мне тогда было семнадцать, но вымахал я уже в настоящего детину.

Да уж, мне было не в новинку просыпаться в легком недоумении, когда тут и там в теле пульсирует боль, во рту словно кошки нагадили, а воссоздать события предыдущего дня можно лишь по содранным костяшкам кулаков да свежей татушке. Правда, на сей раз гулянки — и повода для нее — я не припомнил. Только кабинет, обшитый вощеными панелями темного дерева, да мерзкого старого хрыча, седого и стриженного под «ежик». Он кивал и говорил мне:

— Разумеется, Стив, если ты так хочешь...

Фрейзер.

Имя неспешно всплыло в памяти, словно нечто из далекого прошлого.

Какого дьявола? Фрейзер — мой собутыльник, худой и жилистый паренек с копной черных волос и длинными руками, которыми он мог уложить боксера — полутяжа...

Но он же был и стариком... Я покачал головой, желая прогнать двойной образ, сделал несколько глубоких вдохов: «Ну, Дрейвек, пробуй как следует...»

Вспомнилась просторная камера размером с ангар для дирижабля: всюду трубы, шум, резкие кислые запахи. Клубится дым — или пар — над баками вроде гигантских кислородных баллонов.

Нет, это ничего не дает. Ну-ка, еще разок!

Женское лицо: высокие скулы, большие темные глаза, золотисто-каштановые волосы, ниспадающие на худые плечи, гибкая фигура представительницы высшего общества... но имени нет. Кто она — я не знаю.

«Ну же, Дрейвек! Старайся. Адрес, телефон, род занятий, в последний раз тебя видели в ночь на...»

Ну-ка, ну-ка... Я повернулся и увидел на другом конце комнаты плоский черный чемоданчик, на столике у двери. Наверняка в нем что-то есть.

Сесть оказалось тяжело, но не тяжелей, чем тащить на себе сейф вверх по пожарной лестнице. Тут же напомнил о себе бок: чувство было, что к ребрам прижали теплую, влажную пеленку, а значит, что-то у меня там слегонца разошлось, но я все равно опустил ноги на пол и встал. Ничего не произошло, но будь у меня бакенбарды, они бы уже слиплись от пота. Следующий шаг дался проще, хотя тело было тяжелое, как обитый свинцом ящик. Наконец я добрался до столика. Мой внутренний тренер попросил таймаут, и я опустился на пол. Туман так и норовил застить глаза. Я встряхнулся и занялся чемоданчиком.

Прямоугольной формы — пятнадцать на двадцать, — пять сантиметров в толщину; из мягкого материала вроде кожи. Я случайно задел замок, и крышка отворилась. Порывшись внутри, я обнаружил обычный набор вещей, с которым дамочки ходят со времен Нефертити: длинная изогнутая расческа, металлические тюбики тоналки, маленькая коробочка с чем-то мелким, какие-то пластмассовые фигурки вроде чармов для браслета, сложенный лист бумаги — фотокопия журнальной статьи. Листок я развернул: если не считать стенографических пометок, текст выглядел как расфуфыренная рекламная статья журнала моды. Что-то о новом имидже а-ля «жертва изнасилования» и восхитительных трупных тонах, которые нынче бешеными темпами завоевывают популярность у блати. Мне это ни о чем не говорило.

Я уже хотел вернуть листок на место, но тут верхняя строка привлекла мое внимание. Там была дата: Сбота, 33 ма 2103 г.

На минуту пол подо мной, стены вокруг и город словно превратились в тонкую газовую дымку, в нечто, выдуманное подсознанием в горячечном бреду.

— Две тысячи сто третий, — произнес я. — Ха... неплохо.

Выронив листок, я осмотрелся. Комната вроде настоящая. Со стороны террасы долетал прохладный ветерок, а снаружи проплывала пара безобидных с виду облаков. В тот момент привычный вид здорово меня успокоил.

— Значит, на следующей неделе мой день рождения, — сказал я, но прозвучало это как-то нерадостно. — Мне стукнет сто пятьдесят два...

Больше сумочка ничем не могла мне помочь, и я сложил содержимое обратно. Подкрепился парой виноградин со стола и продолжил исследовать комнату.

В стене было три закрытых двери, но сколько я ни давил, открыть не получилось. Тогда я вышел на террасу и взглянул на две башни, торчавшие из слоя облаков примерно в полутора сотнях метров подо мной. Стена за балюстрадой отвесно уходила вниз. Я так и не понял, где оказался; ни разу о таком месте не слыхал.

Я вернулся в комнату и обследовал стену возле койки — там, где мозаика немного отличалась. Нашел щель толщиной с волос и надавил. Щелкнуло, открылась дверь шкафа. Внутри я обнаружил простенький черный пуловер и надел его взамен утраченной рубашки. В выдвижном ящике нашел набор предметов с кружевной отделкой и рюшечками, вроде как исподнее коротышки Джесса. Порывшись в белье, нащупал нечто гладкое и холодное. Выглядело оно как помесь пистолета и смесителя. Думал воспользоваться им, но не знал, с какой стороны подается лекарство.

Остатки сил потратил на дальнейший осмотр стены, но поиски не принесли трофеев. Я съел банан и, растянувшись на койке, стал ждать. Прислушиваясь к песне ветра в колоннах, старался не уснуть, однако вскоре провалился в беспокойный сон, где меня ждала большая комната: в ней очень шумно, люди обеспокоенно взирают на меня. Еще я видел маленькую комнату. Из открытой двери струится дым. Тут же стоит большой зеленый бак. Мужчина в белой форме, с окровавленным ртом; женщина... Последняя говорит сквозь слезы: «Это приказ, черт бы вас подрал!» Потом все попятились, а я подхватил на руки какой-то тюк и вышел в задымленный проем. Женщина у меня за спиной плакала.

Солнечное синее небо окрасилось в алый и пурпурный тона, когда вернулся хозяин дома, мыча сквозь зубы мелодию. Женщина тоже пришла, но через минуту удалилась. Я притворялся спящим, пока Джесс осматривал меня: оттянул веко, заглянул в глаз. Затем он подошел к стене и на консоли, которая по команде выдвинулась из стены, нажал комбинацию кнопок. Достал что-то из щели в устройстве, рассмотрел на свету, нахмурился. Вернулся ко мне и взял за руку.