Кейт Лаумер - Запредельный человек [сборник]

Фрейзер тянул меня за руку в другой конец зала. Входная дверь открыта — прямоугольник белого света на фоне темноты. Я успел заметить в проеме силуэты моих девчонок, как дверь захлопнулась. Высокий стройный силуэт женщины, и рядом малышка. Они спускались в большой зал, и я помахал рукой и поспешил к ним, по тут наверху что-то сместилось, зашипел фонтан искр, кто-то закричал. Красноватое сверкание большого сварочного факела погасло. Фрейзер замахал руками и помчался туда. Кто-то вопил: «...горячо! Брауни, убери эту плиту! Налти, вырубай! Полностью все вырубай!»

Я подошел к тому месту, где кусок плиты врезался в толстые провода — шагах в десяти от сварочного аппарата. Было много дыма, стояла вонь как от паленой пробки. Я уже придумал пару ласковых фраз, адресованных оплошавшему рабочему, но что-то заставило меня обернуться — и я увидел ее, в самой гуще дыма. Она что-то сжимала в руке... Я закричал и бросился к ней. Она обернулась и...

Я лежал на полу, лицом на холодном камне. Из горла вырывался клекот. Где-то подо мной вибрировал генератор. Подняв голову, я увидел открытый зев люка. Рядом лежал черный футляр с инструментами. Это Джесс оставил, когда отпер дверь. Значит, я в помещении техобслуживания, над большим сливом, а вибрируют и гудят на самом деле насосы уровнем ниже. Я не помнил, как дополз сюда.

Попытался сесть, но крюк, о котором я успел забыть, снова впился в бок. Я согнулся пополам и некоторое время катился на волне огня; потом ухватился за край люка и подтянулся. Огонь все еще горел, но я уже знал, как его погасить. Внизу, под водой, будет холодно и темно, и глубины хватит, чтобы потопить всю боль жизни.

Я уже высунулся из люка и видел блики на черной поверхности. Сказал себе: «Еще рывок, Дрейвек, и у тебя получится». Одна рука почти не работала, но кому нужны две руки? Я оттолкнулся здоровым коленом и наполовину свесился из люка. Потом вывалился из него и полетел в мягкую черноту...

Очнулся я от удара. Какое-то время — секунды, а может, и дольше — меня швыряло течением. Я обо что-то ударился, и боль пронзила тело от макушки до кончиков пальцев. Внезапно я четко осознал, что упал в сточные воды и меня несет мощным потоком. То и дело я стукался головой о стенки. Но вот слив расширился, и я вспомнил о створках на выходе. Потянулся за спину и включил двигатели, направляя себя вверх по течению. С разбегу ударился о створки, задержался на них секунду — другую, выскользнул наружу и, бултыхаясь, поплыл по реке.

Холод проник сквозь костюм, и я ощупью нашел регулятор обогрева и поддал тепла — немного, потому что холод работал как анестетик, а это было кстати.

Река несла меня в одном ей известном направлении, а это значило, что даже в нынешний век усовершенствованных методов умножения человеческих страданий я плыву к морю. Я был матросом, но мне не улыбалась перспектива угодить в сундук Дейви Джонса. Я снова развернулся головой вверх по течению и, используя двигатели, прижался к правой стороне канала. Это оказалось непросто: одна нога, от бедра и ниже, отнялась, да и с левой рукой беда. Огонь в животе пока не сильно беспокоил. Еще успею намучаться с ним... если будет время.

Подгоняемый движками, я плыл вперед. Не прошло и минуты, как мне попалась скоба в стене — за нее-то я и ухватился. В распоряжении у меня оставалась одна здоровая нога и полторы руки — пальцы на левой не желали сгибаться. Ухватившись за скобу, расположенную выше, я подтянулся, поставил ногу на упор и поднялся. Так повторил несколько раз. Продолжалось это долго. Раза два или три я вообще забывал, что тут делаю, и начинал соскальзывать, но некий инстинкт, не дававший обезьянам падать с деревьев, заставлял руку снова хвататься за скобы.

Наконец хвататься стало не за что: ни скоб, ни стены, — вот ведь подстава. Я шарил рукой в воздухе довольно долго. Наконец удалось ногтями зацепиться за камень и перекинуть ноги через край. Это далось чуть проще, чем поднять зубами пианино, и я перевалился через парапет. Так я оказался там, куда стремился: на спине посреди пустой улицы.

Четыре пули в теле и погоня на хвосте. Оставалось конца дождаться.

Я отполз к ближайшей стене и привалился к ней, пытаясь оценить свое состояние. Рука отказала, похоже, из-за раны чуть ниже локтя — я мог просунуть в нее кончик мизинца. С ногой было сложнее: бедро раздроблено, однако снаружи ран не видно, даже костюм не поврежден. Значит, пуля попала в живот и уже изнутри задела тазовую кость.

Это подводило меня к главному. Я просунул руку под костюм, нащупал именно то, что ожидал найти, и тут же отрубился.

Очнулся я, лежа на боку и целуя холодную мостовую. Чуть дальше по улице кто-то нырнул в тень. Я подумал достать небольшое устройство, которое Джесс отрекомендовал как надежное орудие ближнего боя, но пока ничего не происходило. Я вжался в камень и следил за окружающим одним глазом, чуть выше уровня земли.

Неизвестный, который нырнул в тень, черную и непроницаемую, снова вышел на свет, теперь ближе ко мне, пронесся по улице в мою сторону, остановился и, прежде чем взглянуть на меня, огляделся. Минка, женщина с синими волосами. Я уже открыл рот, готовый выдать дежурное бодренькое приветствие, но тут лицо Минки разбухло и стало расплываться, занимая собой все вокруг и закрывая свет. Я сдался, позволив темноте окутать меня.

Я слышал голоса:

— ...этот тип — оборотень — черный! А значит — срочный груз!

— Не спеши, тушка-то первосортная. Это тебе не донник. Его только подлатать, и мясник из непривередливых отвалит приличную деньгу...

— Потроха ему знатно покромсало, Твое Темнейшество. Не стоит он затрат на восстановление...

— А я говорю, латай его! Как раньше говорили, кот в мешке. Продадим по-быстрому, никто и не поймет.

— Не, разберем. Одно только сердце...

— У тебя что, нюх совсем пропал? На шкуру его взгляни! Белая и гладкая, как попка у модельки. — Плотоядный смешок. — Знаю не понаслышке... — Смешок стих, его сменила тревожная нотка: — Ба! А гражданская-то метка где? Гм-м-м... Должна быть татушка, без нее никак. Должна быть. У него...

— Хватит болтать! От разговоров одни беды. Режь аккуратно, и цена будет хорошая. Не жадничай, вот в чем секрет. Не жадничай и не трепись. Это не опустившийся холеный блатень. Этот жмуркин кот принесет нам удачу. Говорю тебе: режь его, только аккуратно!

— Жалко, цельная тушка... не то что обычно приносят. Хотя ты прав. Ладно, Дока. Руки, ноги, кишки, ну и, само собой, эпидермис. Только режь аккуратно, без следов...

Потом вмешался третий голос. Знакомый.

— ...тронет его этот мелкий поганый резчик!

— Дорогая, ты принижаешь достоинство Доки! Он лучший в своем деле, обучался, на минуточку, в «ВЕЧИНКОРПе»! И если бы не легкая несдержанность в том, что касается определенных неформальных моментов...