В Бирюк - Приступ [СИ]

Решение оказалось верным: Изя Гошу побил, половцы в бою «бежали, даже не вынув стрел из колчанов».

При стенах в 3.5 км. длиной осаждённые могут поставить по паре человек на каждом метре. Точнее: «два с третью землекопа». А если ещё и баб пустить, чтобы они кипятком писыли…

Виноват: поливали.

Но… Сколько человек могут высидеть две серии подряд в кинотеатре? И в кино, под названием «угроза приступа», народу скоро станет скучно. Дальше все найдут причины: ой, мне тут только на минуточку! Вспомнил! Печка не залита, корова не доена, баба не люблена…

Не, если реально вороги лезут — тада да. Всё как один, плечом к плечу, грудью вперёд… Но нет же никого! Тада зачем?

На стены остаются редкие патрули. Их хорошо видно ночью — с факелами ходят. Гарнизоны башен и патрульные подвахты. Что это за люди и сколько их? — Коренной вопрос современности. Поскольку один из таких коллективов мне предстоит сейчас вырезать.

В мирных условиях ворота охраняет городовой полк. Кроме ворот, за ним семь городских торгов. Они же стерегут Киевскую тюрьму, «Поруб», тут недалеко, севернее ворот вблизи стены. Когда-то там держали полоцкого князя Всеслава Чародея, пока киевляне его из «Поруба» не вырубили. С тех пор, говорят, там всё изменилось.

Они же обеспечивают оперативно-розыскные мероприятия в интересах городского тысяцкого, конвоирование осуждённых, порядок на массовых городских мероприятиях…

Короче: ворота охраняет городовой полк. «Сутки через трое». Не считая некомплекта, заболевших, командировок «соседям помочь» и «торжественного караула». В каждый конкретный момент конкретные ворота — 6–8 человек. Загоняют наблюдателя наверх, и он любуется окрестностями. Углядел чего: давай трезвонить в колокол на верхней площадке. Нижние бегут, ворота затворяют. Малочисленность караула, отчасти, причина захвата Киева малыми отрядами в эту эпоху. Можно договориться, подкупить… Или просто проспят.

Ночь. Темно. За высокими заборами ничего не видно. И вообще — не видно. Хорошо — снег у заборов белый, а дорога утоптана, унавожена. Хоть в заборы носом не втыкаемся.

Вдоль улицы — брёх собак.

Никто — ни друг, ни враг — не может пройти по русскому городу ночью незамеченным. Древние римляне были корейцами — всех собак съели, пришлось гусям «Рим спасать».

Мы идём быстро, песен не поём, криков не кричим, железками не звякаем. Дружного пыхтения и ритмичного топотания не производим. Но, всё равно, следом за нами катиться лай. Иной такой… волкодавчик басовитенький как гавкнет из-за забора…

Ближайшая контролируемая властями точка — тюрьма — осталась сзади. Там, наверняка, есть стража. Не вылезла. Дальше частные владения. Я слышу, как за забором сторож ругает пса: спать не даёт. Даже не выглянул на улицу. А иной, может, и выглянул, да только нас разглядеть в темноте не просто: кафтаны сливаются с темнотой и снегом.

Какой может быть «тать ночной» в этой стране? Только после тотальной пьянки на полгорода. Когда сторож и слышит, а встать не может. Или как сейчас, когда масса пришлых перебесила собак и утомила сторожей.

Стоп.

Угол забора. За ним предворотная площадка.

Как мне не хватает Ивашки! И вообще, и его ноктоскопии, в частности.

Вал. Белый, заснеженный. Темнота закрытого воротами провала входа. Расходящиеся от него воронкой каменные стенки, «заваленные на спину», на вал. С правой, с северной, с нашей стороны — врезанный в основание этой огромной снежной горы «сторожевой двор». Забор, внутри изба для караула и конюшня. Оттуда, зигзагом вправо-влево, идёт положенная на вал крытая лестница на самый верх, к городне возле «кирпича» башни.

Ворота «сторожки» развёрнуты к главной дороге, которая — сквозь ворота башни.

— Идём вдоль забора, поднимаемся по склону. До лестницы наверх. Там и лестница вниз. Спускаемся, убиваем всех. Одного — взять живым. Собак унять — прежде всего. Огня, шума — не устраивать. Факеншит уелбантуренный! А ты что тут делаешь?

Только сейчас, когда парни вокруг меня сдвинулись, увидел свою «счётную» ошибку. Одиннадцатым номером у нас — мой вестовой.

— Пантелейка! Ты откуда здесь?!

— Ну… дык… велели.

Хорошо хоть не «стреляли».

Вестовой, и вправду, должен находиться при мне неотлучно. Но, конечно, что в таких делах, что в постельных, его присутствие… нежелательно. Мальчишка просто воспользовался моей захлопотанностью последних часов, отсутствием прямого запрета.

«Полученный приказ следует исполнять до получения нового приказа, предшествующий отменяющий».

Вот он и полез. Храбрость демонстрировать. В ответ на насмешки товарищей о недавнем жевании собственной полевой сумки, когда меня «повели молодца на плаху».

Факеншит! Вернёмся — накажу! Хотя — как же наказывать героя? А не вернёмся… уже не до того будет.

Очень захотелось рявкнуть: «Марш домой!». Но очевидная глупость такой команды не позволила её произнести.

Пошли. Тот-топ. «Не ходи по косогору — сапоги стопчешь». А не будешь ходить — голову потеряешь. Неудобно: щиты и луки на левой — за забор не уцепиться.

Собаки подняли лай когда мы были на середине подъёма. Пришлось переваливаться грудью через забор и падать с двухметровой высоты.

Хорошо — бардак. Снег у забора не убрали. А ведь я же говорил!

Впрочем, я говорил по поводу волков и своим.

Сторожевых псов на цепи зарубили сразу, а вот маленькая приблудная шавка убежала под крыльцо и оттуда злобно тявкала. Пока в её убежище не потекла кровь из вспоротого брюха выскочившего посмотреть на собачий лай стражника.

Ещё двоих в избе прикололи «на раз» — мявкали. Последний член личного состава неудачливого поста забился под лавку и отказывался оттуда выходить. Мы его звали-звали, а он ни в какую. Капризничает. Пришлось лавку выкинуть, мужика вынуть.

— Сколько воев на башне?

— А… ы-ы-н… не… ой-ей-ёй… я… вы…

Вытянул со спины «огрызок», воткнул чудаку в ляжку.

— А-а-а-а!

— Повторить?

— Не-не-не! Всё! Всё скажу! Как на духу! Ткачи! Ткачи мы! Два десятка наших! Вот те хрест! С городового были! Ушли! Сразу после полуночи! Христом-богом! Одних нас, бедных, бездольных….

Кивнул Сухану, тот отдёрнул голову мужичку, провёл ножом по горлу.

— Ну, господа десятники, какие будут мнения?

У меня в команде два десятника: лучников и мечников. Нормальные ребята, в бою друг друга понимают. И их бойцы — тоже. Я рассказывал про работу парами. Школа одна, все парни друг друга знают.

— Предполагаю: два десятка гражан с усилением из городового полка. «Усиление»… свалило. Жиздора поминать. Четверых мы тут… На башне 15–16 человек. Четверо-шестеро должны быть на стене — патрули. Один-два — наверху, наблюдать. Но… ткачи, податные. Подлые людишки. Чего они сотворят… Один господь знает.