В Бирюк - Приступ [СИ]

Я не вписывался ни в одну из известных ему категорий людей. Оставались сущности потусторонние. Св. Климент отсёк преисподнюю. Ангелу божьему я тоже не соответствовал. Но надежда уже вошла в его душу.

Перетянутая струна души — лопнула, слёзы — полились.

Пошла исповедь. В смысле: метанойя.

Антоний рассказывал, естественно, о себе, о своих чувствах. Позже, в наших беседах, мы неоднократно возвращались к упомянутым им событиям и людям. Но сразу «качать инфу до донышка» я не рисковал: он мог закрыться. Поэтому переключил внимание на другое, дал ему возможность выговориться, выращивая так доверие ко мне. «Говорить» — о волнующем его, о «споре о посте в середу и пяток».

Идиотизм конфликта не укладывался в моём сознании. Я понимал, что не понимаю этих людей. Непонимание неизбежно ведёт к ошибкам, потерям, смертям.

Глупость же! Но из-за этого убили кучу народа, Бешеный Федя добрался до своего противника в Болгарии и утопил того в Дунае, едва ли не на глазах императора и патриарха.

Свифт в «Путешествиях Гуливера» описывает войну между «тупоконечниками» и «остроконечниками» — сторонниками выбора с какого конца разбивать яйцо. «Спор от посте», на мой взгляд, ещё бессмысленнее.

Кстати о яйцах. Выражение «выеденного яйца не стоит» — здесь отсутствует. Антонию потребовалось осмыслить легко сорвавшийся у меня фразеологизм. Сходно с тем ступором, который возникал у меня в этой усадьбе на каждом шагу в первые месяцы после вляпа. Только я знал, что вляпнулся, был готов, хоть умозрительно, к состоянию собственной тупости. Для Антония же «выеденное яйцо» послужило указанием на мою «чужесть», «нездешнесть». Заставило искать лейбл для меня вне обычного круга типажей.

Суть «спора о посте» в том, что это вообще не наша проблема. Таковой её сделали мы сами. Для греков это был мелкий, чисто рекомендательный вопрос на фоне куда более существенного богословского спора о шизофрении Христа. В смысле: о раздвоении ипостасей.

Сюжет такой.

В 1156 г. в Константинополе два философа (преподавателя) духовной школы, Михаил Солунский и Никифор Василаки, спели «Херувимскую песню» до последних слов:

«Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый, Христе Боже наш».

Спел и ладно. Просветлился? — Иди работай. Лет шестьсот песню пели и ничего. Но философы решили взпзд… Да, именно так.

Услышав слова Василия, диакона храма апостола Иоанна Богослова, о том, что: «Один и Тот же Сын Божий и бывает Жертвой, и вместе с Отцом приемлет Жертву», философы обвинили Василия: вводит две ипостаси во Христе, ибо «принести жертву — значит одно, а принять её другое».

Мне, как вы понимаете, без разницы. Их вообще — трое. Святая Троица, Рублёв же с натуры рисовал!

Но, факеншит, верующие же! Богословский спор принял массовый характер.

В умствование и пустословие (эпитеты — из решений собора) втянули уважаемого человека — Сотириха Пантевгена.

Человеку за 60, диакон Святой Софии, наречённый Патриарх Антиохийский. В смысле: уже избранный, но пока не поставленный.

Подозреваю, что он просто не хотел туда ехать: в Антиохии правили католики, видели в православных «пятую колонну императора» и периодически устраивали местным патриархам разные гадости, типа «посадить в тюрьму до выяснения».

Вот Сотирих и вспзд… напоследок.

Тут оказался ещё один иерарх, который тоже не хотел ехать к месту службы: Константин I, его только-только назначили в Киев.

— Ехать чёрте куда, после…дцати лет раскола, к диким… дикарям. Не могу!

— Уважительная причина есть?

— Само собой! Пока с правильным количеством ипостасей не определимся — раскольников в лоно возвращать некуда. Посему… А давайте-ка соберём Собор.

Январский собор 1156 г. провёл патриарх Константин IV Хлиарин в триклинии Святого Фомы в патриарших палатах.

Философы повыпендривались, покидались силлогизмами. Но быстро поняли перспективу. И признали правоту Василия. А вот Сотирих закусил. В смысле: удила. Решения собора не признал, в опровержение — написал сочинение.

— Да нафиг мне та Антиохия?! Давайте здесь доругаемся!

Константин Киевский подтвердил:

— А давайте.

Сочинение Сотириха получило известность. Император Мануил Комнин собрать новый собор (12 мая 1157 г.) под председательством нового Патриарха Луки Хрисоверга.

Вот куда уходят силы и время! У Мануила куча военных дел, Луку только что избрали. Но без подсчёта ипостасей — жить невозможно.

Лука сразу показал административный навык: в тот же день был составлен проект соборного томоса, в поддержку выступил сам император. Тему, после лёгкого трепыхания, закрыли. Четыре анафематизма против ереси Сотириха включили во Вселенский синодик. Их, вместе с прочими анафемами, вырезали на мраморе и выставляли в храмах. В Русской церкви эти анафематизмы провозглашали до 1766 г., когда синодик малость урезали.

Миллионы людей ежегодно столетиями выслушивали этот… текст, вскипали праведным гневом на престарелого, давно почившего, Сотириха. Благоговели, молились и припадали. Потерянного рабочего времени только на Руси… Десяток московских кремлей можно построить.

Оба собора прошли при большом стечении народа. Император, пара патриархов, три десятка архиереев, сотни пресвитеров и диаконов. Все — богато одеты, сладко кормлены и мягко выспаты. Тратят несколько дней, чтобы принять мнение Киевского Константина:

«Животворящая Жертва, как первоначально, когда она была совершена Спасителем Христом, так и после и доныне, принесена и приносится не только одному Безначальному Отцу Единородного, но и Самому Вочеловечившемуся Слову; точно так же не лишен этой богоприличной чести и Святой Дух. Приношение же Тайн произошло и происходит повсеместно Единому Триипостасному Божеству…»

И объявить ересью:

…что спасительная крестная жертва совершена Иисусом Христом однажды одним приношением. Из чего рационалистически следует, что ежедневно совершаемая Евхаристическая жертва не то же, что Крестная Жертва и не есть действительная жертва, но является лишь воспоминанием, возобновляющим прошлое «мечтательно и образно». Если литургийная жертва есть только воспоминание, то и прорекаемые слова «Приносяй и Приносимый…» теряют свой великий смысл.

Сотириха убеждал сам император. Указывал на то, что если Жертва принесена только Одному из Лиц Святой Троицы, именно Отцу, то этим будут недовольны остальные Два Лица, спрославляемые, совечные и сопрестольные с Ним.

Когда император рассуждает об ущемлении чести сопрестольных… Сотирах извинился, отрёкся и покаялся. В чём и подписался.

Раскаявшихся еретиков обычно принимали в церковное общение. Однако с Сотирихом поступили необычно строго. Собор признал, что Сотирих недостоин никакого священного сана, «и все двери оправдания закрылись для него». Протокол подписан 35 архиереями.