В Бирюк - Приступ [СИ]

Вот с таким багажом Константин I приехал на Русь. Где обнаружил… недовольство Ростика:

— Ещё таких без спроса пришлют — вышибу. А митрополита в Киеве сам изберу с епископами.

Посмотрел на живого Смолятича, которого не только не заточили, но и партия его, партия раскольников — весьма активна и к властям приближена.

Главное: все эти богословские силлогизмы, эфмеризмы и анафематизмы на Руси — неинтересны. От слова: «пшёлты».

— Ипостаси? Троица? — Знаем! Три мужика за одним стаканом! Конечно, неделима.

Тяжелейший труд подбора святоотеческих аргументов, изнурительное построение логических суждений острейшими умами современности, изысканные сочинения Николая Мефонского, «обнаруживающие его большой и разносторонний богословский и полемический талант, который в связи с глубокой эрудицией и неразрывной связью со святоотеческим преданием ставит его на первое место среди богословов XII века»…

Дикие русские даже не понимают об чём это!

Митрополит выбирает из решений соборов понятное для «духовных бородатых детей» — решение об отказе от «поста в середу и пяток», если день приходится на некоторые праздники. Объясняет правильность патриарших установлений даже не «на пальцах» — на желудках.

— Это ж хорошо! Кушать можно!

Предполагая, что такая «либерастия» вызовет в пастве доброжелательное отношение и к прочим постановлениям собора. «Не читали, но одобряем». И нарывается на вспышку враждебности, на осознание своего полного бессилия. Плюнув на Киев, бежит в тоске в Чернигов, к Антонию.

Почему именно в Чернигов?

Напомню: возле Киева, в круге, менее полутораста вёрст радиусом, четыре епархии. Черниговская, Переяславльская, Белгородская, Поросьская (Юрьевская, Каневская).

Это даёт представление о плотности населения. Епископы сидят там, где больше приходов. Приходы нарезают там, где больше населения. Пять (включая саму метрополию) русских епархий в пятнышке вокруг Киева. Люди и деньги — здесь. Во всей остальной Руси, на огромной площади Русской равнины — семь.

Времена меняются, «становой хребет», «путь из варяг в греки» — рассыпается. Деньги и люди уходят, административное деление отстаёт. Тренд вполне виден: тридцать лет назад создана Смоленская епархия, пятнадцать — Галицкая, ещё через тридцать — возникнет Рязанско-Муромская.

Почему Чернигов? — Белгород ближе, Переяславль — дальше. И ближе к Константинополю.

Все южные епископы — сторонники Смолятича, Антоний — первейший среди них. Его предшественник, Онуфрий — создатель и вдохновитель раскола, он же — учитель и благодетель Антония. Антоний и сам — создан и возвышен расколом. Константину разумно было бы бежать к тем иереям, которые остались сторонниками Патриархии.

Если только между Константином и Антонием не существовали иные, помимо служебных, помимо «спора о посте», отношения.

Друзья детства?

Константин I бежит не в Чернигов, а к Антонию. Где вскоре умирает:

«…яко умираючи ему, призва к собе епископа черниговьского Антонья, заклятъ и глаголя сице: „Яко по умерьтвии моем не погребешь тела моего, но ужемь (веревкой — авт.) поверзше за нозе мои, извлечете мя из града и поверзете мя псомъ на расхытанье“».

Антоний исполнил требуемое, и тело митрополита, к изумлению народа, брошено на съедением псам.

В тот же день грянула буря, в Чернигове и Киеве ураган сносил крыши. На следующий день черниговский князь Святослав Ольгович (Свояк), «здумавъ с мужи своими и съ епископомь, вземше тело его и похорониша в церкви у Святаго Спаса Чернигове».

Антония проняло. Бурей и завещанием.

Один из двух самых ярких лидеров «партии раскола», самый высокопоставленный, он переходит в стан «соглашателей» — сторонников соглашения с Патриархией. И принимает на себя груз «спора о посте».

На «Святой Руси» есть весьма искушённые в книжной премудрости иереи, способные понять важность числа ипостасей. Таких — с десяток. Антоний — из их числа. Но объяснять подробности догматики русскому причту и прихожанам… И епископ, продолжая дело умершего у него на руках друга-митрополита, проповедует то, что люди в состоянии понять: о посте. А на Руси это не воспринимают напрочь.

Антоний нарывается на совершенно безобразную ссору со своим князем, Свояком. По смерти его, опасаясь сына князя Олега (Матаса) и следуя «Закону Русскому», даёт ложную клятву и приманивает в Чернигов Гамзилу возможностью пограбить имение безутешной вдовы.

Гамзила опаздывает. Но Олегу приходится уйти в Новгород-Северский. Антоний остаётся нос к носу с возмущённым его клятвопреступлением народом, с взбешённым проповедуемым «послаблением» причтом. И с весьма прагматическим Гамзилой. Который чётко следует правилу: «лучшие друзья девушек — бриллианты».

В смысле: «лучший друг русского князя — киса с кунами». Епископ, как всем понятно, не монах нищенствующий. Если потрясти — звенит.

В РИ в этом, 1169 году, Гамзила выгонит Антония из города, которому тот отдал тридцать лет жизни.

Антоний «и князю черниговьскому многажды браняшеть ести мясъ въ Господьскые праздьникы; князю же Святославу… не хотящю ему [и] изверже и [его] изъ епископьи».

Из Чернигова Антоний «иде къ Констянтину митрополиту въ Киевъ и пребываше тамо и съ сущими его».

Мне эти церковные игры… «спор о посте», которым, как паровозом, тянут на Русь более общее, все-православное «решение об ипостасях»… сама Святая Троица… Мне не интересно. Но анафематизмы как-то попали в руки, Трифа перевела, я сунул нос… Для меня, атеиста и пофигиста… как бы это помягче…

Тут глаза упираются в последнюю фразу последней анафемы в серии: «… как изобретателем новых и иноплеменных учений, анафема трижды».

И вспоминается, уже из 20 века:

«Собор 1157 г. показывает, как следует критически отнестись к „иноплеменным учениям“ и к их „изобретателям“ в догматике».

«Показывает» — проклясть. А, поскольку во всяком верующем обществе, в частности — средневековом, догматика есть доминирующая форма идеологии, а также культуры, архитектуры, образования, политики… то и вообще.

Типа: Пифагор, Архимед и Ньютон, поскольку их «учения» были, в момент появления, «новыми и иноплеменными» — запрещены.

Чёт вас, ребятки-патриархатки, не туда занесло.

Специфический термин: «латиномудрствующие». У Патриарха Сергия звучит (по сходному поводу 15 в.): «Собор… признал правильной борьбу… за церковное предание против рационализма…».

Всё понятно? — Тертулиан прав: «Верую! Потому что абсурдно».

Искать рациональность в христианстве нельзя. «Отеческое Предание» и «рацио» (разум, интеллект) — несовместимы. Л.И.Брежнев по другому поводу, но очень по-христиански формулирует: «Коля, логхики не ищи».