В Бирюк - Чума [СИ]

Николай тоже марксизм не изучал, но держится уверенно:

— Давай заплатим тем, кто воров-разбойников изведёт. А?

Не ново. Из отечественного вспоминается оплата византийцами трудов печенежского хана Кури, который повстречал князя Святослава-Барса на Днепровских порогах. И урезонил князя в профинансированном греками смысле: на одну голову.

Весь совет сразу обрадовался. Вздохнули, заулыбались, загомонили.

— Ну всё, Воевода, дело решилось, пойдём мы.

— Сидеть!

Терпите, мужики. И, пардон, бабы. Отсутствие собственной сообразительности при наличии чужой глупости даёт чрезвычайную трудоёмкость, доводящую до душевно-мышечной дистрофии и разрыва мочевого пузыря. О последнем см. биографии министров Наполеона.

Пока у нас мягкий вариант: все живы и ещё целы. А ведь могли бы и…

Посмотрите-ка на Николая. Всех обрадовал, свежую идею высказал. Волжско-Окский Пифагор, Лопиталь и Пуанкаре в одном флаконе. Светоч, блин. Рассекатель смыслов и проявлятель истин, итить его дискутировать.

Теперь сидит-грустит.

— Что загрустил, Николаша?

— Так это… платить-то некому.

Умница. Нет, как, всё-таки, умнеют возле меня люди! Особенно — не дураки.

Господа совет опустили свои, поднятые было, седалища на сиделища и недовольно забурчали:

— Как это некому? Платить?! Мы ж не берём, а даём… И чтоб никого? Да ну… да не… не быват… на серебрушку завсегда охотники…

Зрелище, когда Салман чешет маковку… в шеломе туда перо вставляют, еловец называется… и по форме схоже…

— Башкортам серебро давать бестолку. Они возьмут. Любой род. Но дела не сделают.

Николай уныло объясняет, прерываемый смачными характеристиками потенциальных контрагентов от Салмана.

Факеншит! Набор доступных мне эпитетов из угро-тюркских диалектов… есть куда расширять. Какое это богатство — разноязычие!

Например, «Юлдуз» — красивое женское имя, означает «звезда». Но в таком контексте… с нашей грамматикой… «звездануться» в варианте встречи девственницы с еловым сучком посреди башкортских степей…

На фоне филологии с драматургией от Салмана, Николай «строит дерево исходов».

Слабый род денег возьмёт, но буляр воевать не пойдёт: страшно, побьют.

Сильный род денег возьмёт, но буляр бить… тоже не пойдёт.

Дело в особенностях патриотизма и самопожертвования в родовом обществе.

Джаред М. Даймонд, «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ»:

«Ацтекские воины XVI в.: „Нет ничего лучше смерти на войне, ничего лучше смерти во цвете, столь драгоценной для Того, кто дает жизнь [ацтекского божества Уицилопочтли]: ибо вижу ее вдали и мое сердце стремится к ней!“.

Подобные чувства немыслимы у людей, живущих в общинах и племенах. Ни в одном из рассказов моих новогвинейских знакомых о войнах, в которых они участвовали, не содержалось и намека на племенной патриотизм, в них не фигурировало ни самоубийственных вылазок, ни каких-либо других боевых действий, предпринимаемых с осознанным риском смерти. Их набеги либо начинались с засады, либо устраивались явно превосходящими силами — возможность того, чтобы кто-то погиб за свою деревню, минимизировалась любой ценой.

Такая установка племен существенно ограничивает их военно-стратегический потенциал по сравнению с обществами государственного типа. Патриотические и религиозные фанатики являются такими грозными оппонентами не в силу самого факта своей смерти, а в силу готовности пожертвовать частью людей ради уничтожения или подавления противников-иноверцев. Воинский фанатизм того рода, о котором мы читаем в хрониках христианских и исламских завоеваний, вероятнее всего не был известен еще 6 тысяч лет назад и впервые появляется с возникновением вождеств и особенно государств».

Сильный род не пойдёт истреблять буляр, осознавая вероятность существенных потерь. Только при десятикратном численном превосходстве. Как крымчаки у Боплана.

Купить десять сильных родов… можно. Деньги возьмут. Но буляр бить не пойдут.

«Проклятие размерности», «переход количества в качество»: они «на одном поле», «на поле боевом» не только рядом не станут, но и не сядут. «Свободолюбы», однако. Передерутся, перессорятся между собой. После получения серебра, конечно.

Это помимо чисто технологических вопросов типа: с кем из биев вообще говорить можно? Так, чтобы посла, первым делом, не зарубили. Как туда довести серебро? — Без аванса они с места не сдвинутся… И пр, и др.

— Э-э… А если Ибрагима снова натравить? С эмиром-то у нас…

— Эмир зол на нас. За то, что мы помогли ему ублажить его женщин зеркалом.

Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Особенно — за такие деньги.

И, господа головы, не надо строить домыслов! По поводу того, как именно Ибрагим ублажает свой гарем посредством большого зеркала! «Угол падения с тела равен углу введения…». Кто это сказал?! Вас физике учить нельзя — вы от неё дуреете! И математике тоже нельзя: прямой угол называется перпендикуляр. А не тот пенперди… про который вы там… Шутники-остряки-юмористы… Хватит ржать, давайте дело думать!

— Сейчас он никак в поход не пойдёт. Ни сам, ни вятших пустить, ни ополчение собирать. Сейчас ему… как на взбесившейся кобылице — только бы в седле удержаться. Булгарию трясёт и колотит. Серебро-то отдали. А новое взять… Народишко бурлит и злобится. Ему бы нынче тихо-мирно, без рывков и приключений… воевать нынче… не.

— Саксин?

— Х-ха… Ты ж, Воевода, сам говорил: ленивый козёл в халате. Возьмёт. Не пойдёт. А и пойдёт — толку не будет. Уйдёт буляр от Волги, ханские по бережку походят. Ай-яй-яй, трусливые враги попались, убежали далеко. Степняки. Откочевали и ищи их. А на другой год — вот они. Снова. Но — злее.

— Остаётся Приволжская орда.

— Эт да. Кыпчаки… Эти — могут. Возьмут, конечно… Но… Ты ж сам говорил: кровь наших людей не отомщена быть не может.

— Разделить. Одно: выдача виновных, выплата виры за ими убиенных. Другое: вырезать буляр. За наши деньги. Добыча — их. Третье: свободный проход-проплыв. Даём бакшиш. В разумных размерах.

Декомпозиция, разделение проблемы на части и решение их по отдельности. Вроде, логично. За гибель наших бурлаков — по здешним обычаям. За воинов в поход на башкортов — расценки общепринятые. За проход… не десятину, конечно, но с корабля пристойная цена.

Здесь берут «полугривну с лодии». Могу и втрое заплатить. За мою-то расшиву.

Обычно ушкуй тащит тонну полезного груза, расшива — 25 тыс. пуд. Тут и считать не надо.

Всё разумно, «всё как у людей». Господа совет покивали, посоглашались, разошлись.

Но чую — чего-то не додумал, не учёл. На сердце кошки скребут. Факеншит! Времени нет: Сухона, сталеварение…