В Бирюк - Чума [СИ]

Всеволжск не на Адриатике, а на Волге, учаны ладить нам пришлось не зимой, а летом. А так-то похоже: «кипит».

Масштабировать систему в серийное учано-строение оказалось не слишком тяжело — есть мастера, мощности, запасы. Добавь работников, комплектующих и, не без скрипа и затыков, но завертелось. Вытаскивать сотню плоскодонок за семьсот вёрст? — Вдоль Оки дорожка натоптана, в неделю раз-другой мои бурлаки посудинку тащат.

Попёрло густо. По два десятка в день. Лоханки пустые, вяжут парами. Сменные команды, топ-топ — побежали. По знакомой тропе, по известному фарватеру, по подготовленным стоянкам… резво получается.

Мои говорят: «очепнуто». Вошёл, вошёл давний смоленский бандит в русский язык! Филологи, поди, спорить будут: откуда слово такое произошло. Найдут в санскрите что-нибудь похожее. Или — в латыни…

В сентябре у Скородума пошла жатва. Береговые жители пришли в крайнее недоумение. При виде такой толпы учанов. По Оке, а уж по Проне…! Не бывает такого! В сотню посудин здесь даже булгарские караваны не ходили. Уровень общерусского войскового похода Крестителя.

«И запомните — крайними бывают плоть, Север, мера, срок и необходимость! Все остальные слова маркируются у нас словом последний, то есть позднейший или самый новый, по отношению к текущему моменту! Усвоено?

— Я в последнем недоумении».

Подобных филологических заморочек здесь нет. «Недоумение» туземцев было «крайним», но не «последним» — не война.

Скородум — скорый. Но невнимательный. Параграф № 17 ряда требовал от принимающей стороны обеспечить «гостей» всем необходимым на время стоянки. А как иначе? — Так ещё в первый договор киевских князей с византийцами забито. Включая корм, баню, жильё, экскурсии с гидом по достопримечательностям…

«Проклятие размерности»: сто учанов — тысяча бурлаков.

— Рукобитие было? — Исполняй. В «Поконе вирном» сказано: ведро пива на неделю. Полтораста вёдер — каждый день.

— Ё! Нету у меня! Хоть режь!

— Резать…? Не, не гоже. Ладно, полста гривен с оплаты долой. И… ты поторопи смердов. Сто учанов стоят — сто гривен простоя в день.

— А давай ты своих на погрузку поставишь? А то мои жнут, да вяжут, да возят…

— А давай. Две ногаты в день за работника. Две тыщи ногат — сто гривен. Мошна не треснет?

— Ты…! Мне! Боярину! Смерд! Холоп!

— А в морду?

«Наш народ не только читает между строк, но и выписывает. Между глаз».

Попытка вспзд… мда… выскочить из избёнки в сердцах, в шлеме, в гневе, с мечом — гасится видом тысячной толпы здоровых мужиков с вёслами в руках. Преимущественно эрзя. Которые местную мову понимают плоховато. Но чётко делят присутствующих «на своих и чужих». Свои — с вёслами.

Софрон вполне воспринял разъяснения Николая моих фраз: «Парня до исподнего не раздевай… мне нужен пример успеха».

Скородума «раздели» — сумма штрафов превысила сумму выплаты. Отдав хлеб, Скородум остался нам должен. И тут же «одели»: дали кредит в шесть сотен под будущий урожай.

Передача денег была произведена в церкви Пронска с отцом Елизарием и посадником в качестве свидетелей. Скородум шептал что-то под нос. Как утверждали присутствующие — благодарил всевышнего. Софрон, правда, слышал слова боярина и думал иначе.

Мне было жаль парня. Разумная идея, уловил возможность прежде других, но… не предусмотрел.

В России помещичье «изобретательство» с часто смешными, и, как правило, разорительными результатами, бурно цветёт в 18 в. Превращаясь ко временам Тургенева в бесцельное прозябание «цвета нации» в разбросанных по стране усадьбах. «Прежде защищаемых крепостным правом, а ныне уже ничем не защищаемых».

В следующем, 1168 году, Скородум выплатил хлебом долг, но подняться не смог — год был хуже. Его смерды, привыкшие к лесу, в безлесной степи чувствовали себя неуютно, болели, мёрли, бежали. Повышать урожайность, обустраивать людей, вкладываться Скородум не хотел. Хотел — хапок. Не получилось. Помер бедняга: в степи замёрз — недодумал насчёт пурги в чистом поле.

Юную вдову с грудной девочкой на руках, Живчик выдал замуж. Точь-в-точь повторив Боголюбского: новый боярин, шапка, земля, жена. Мелочь мелкая: жена, отягощённая ребёнком и кредитом. Хлеб из этого места мы продолжали получать и при новом владетеле.

История имела важные последствия.

Первое: мы свели баланс по хлебу в 1167 г. Взрывной приток новосёлов система выдержала. Улучшилась, усилилась, окрепла. Уменьшать нормы питания не пришлось.

Второе: «мирность границы» и вытекающие из этого возможности были наглядно продемонстрированы. Бояре рязанские аж захлебнулись от слюны. Деньги, публично переданные Скородуму, были восприняты как прибыль.

Напомню: средняя доходность боярской вотчины около двух сотен гривен. Часть рязанских вотчинников и этого не имеют. Ещё: отсутствие «княжеской милости», «искушение» моими товарами… И тут — вот оно!

Бояре кинулись в Степь. Но… Земля, конечно, божья. А вот управляет ею князь. Через год Живчик довольно похвастался:

— Пустое место попродавал — два ста гривен получил.

— Тю, за ту землю можно было и вдвое взять.

Не знаю о каких участках он говорил, но после моего ответа призадумался и «разбазаривать» перестал. В смысле: поднял цену. Напоминать про «Указ об основании…», по которому «все земли до граней селений русских православных…» имение моё, я не стал. «Приподзакрыл глаза». Хлеб — важнее. Пока. А там… поглядим.

Не враз, не «всеми четырьмя лапами», как Скородум, но боярство пошло в Степь.

Впервые я мог воочию наблюдать одно из главных явлений в истории России — «Поднятую целину». Не новины, починки, огнища, как вгрызается хлебопашец в лесные дебри, а — «Здравствуй, земля целинная!».

Пол-тысячелетия, с 16-го по 20-й века, Русское царство, Российская империя, Советский Союз шли в Степь. Не за блестяшками, алмазами, паволоками, конями, рабами… За хлебом. Чтобы самим его вырастить. Единственный, куда более короткий и мягкий аналог в истории — освоение Северо-Американских равнин.

В 21 в. это сводят к нескольким сюжетам. Бегство русских холопов от бояр на Дон и возникновение Донского казачьего войска, бегство русских холопов из «шляхетского быдла» и заселение Слободской Украины, перевод Черноморского казачьего войска на Кубань…

Потеряна одна из важнейших составляющих: помещики.

Как освоение Дикого Запад связано с экспансией плантаторов южных штатов, вроде «Всадника без головы», так и в России стержнем переселения (после гос. обязанных или одновременно с ними) были аристократы.