А. Дж. Риддл - Холодный мир

Наскоро умывшись и одевшись, я выхожу в общую комнату, где Оскар что-то делает на своем планшете, сидя на диване.

– Оскар, мне нужно еще кое-куда сходить.

– Конечно.

– И я хочу, чтобы ты сохранил это в тайне, как и встречу с Фаулером.

– Хорошо.

Я никогда не была внутри бараков, и то, что я там вижу, отличается от того, что я ожидала.

Чувство, что ты находишься в доме для престарелых. Я стою в длинном коридоре, в котором возле своих квартир сидят люди, большей частью либо слишком старые, либо слишком молодые, чтобы работать. Дети играют, болтают или смотрят новые ролики, которые в большом количестве доступны в АтлантикНете.

Кое-где слышны разговоры об организации школ, но я полагаю, что в списке приоритетов эта тема находится не слишком высоко. Все расписание дня подчинено выживанию. Каждый, у кого хватает сил, работает на поддержание жизнедеятельности лагеря и новой экспедиции НАСА. Я бы тоже занималась этим, если бы позволяло физическое состояние.

Дверь в комнату 54 заперта. Она белая и сделана из какого-то толстого материала, отзывающегося на стук подобно стеклопластику.

В открывшемся со скрипом проеме показывается женщина со светлыми волосами и темными кругами под глазами, как если бы она не спала нормально уже долгое время.

– Что вам нужно? – с подозрением спрашивает она.

– Здравствуйте. Меня зовут Эмма Мэтьюс.

– Я Эбби Синклер, в чем дело?

– Я друг брата вашего мужа.

Ее лицо мрачнеет еще больше.

– Джеймса?

– Да.

– Что вам нужно?

Ого, этого я не ожидала.

– Я бы хотела поговорить.

– О Джеймсе?

Эти сказанные ею слова подобны ловушке для медведя. Она смотрит на меня, ожидая, что я сделаю шаг вперед, но я предпочитаю пойти вокруг.

– Я бы хотела поговорить о вашем переезде отсюда в отдельный дом.

Она искоса изучает мое лицо и, наконец, широко открывает дверь, приглашая меня войти.

Теперь мне понятно, почему они называют это комнатой, а не квартирой. Вся семья Синклера живет на площади шесть на девять метров: две кровати у стены, маленький стол, отделенный ванный узел и то, что можно назвать залом. Их сыну – Джеку – по-видимому, около шести-семи лет, и он только что пошел в начальную школу. Дочка совсем малышка, лет двух, а может, и меньше. Они оба сидят за столом, тыкая в планшеты; старший в чем-то помогает младшей. Это тем прекраснее, чем ужаснее мысль о том, как эта и подобные ей семьи проводят настоящие дни.

– Джеймс, – зовет Эбби. – Возьми сестру и идите в зал доделывать свои уроки. Никаких игр и видео.

Дети пересаживаются на стулья метрах в трех от нас – видимо, это и есть зал. Мы садимся за стол, а Оскар остается стоять у двери, как бы вообще не в своей тарелке. Эбби провожает его таким злым взглядом, как будто она знает и ненавидит его.

Я стараюсь говорить максимально дружелюбным тоном.

– В АтлантикНете опубликованы школьные уроки?

– Там иногда появляются курсы обучения.

– Хорошие?

– Это все, что у нас есть.

Достаточно для разговора «ни о чем».

– Нам всем приходится управляться с тем, что у нас есть, – тихо говорю я. – Потому семья сейчас важнее всего.

– Наверное, это зависит от того, как семья относится к вам, не так ли?

Это не очень хорошо.

– Вы правы, – отвечаю я. – И важно, чтобы семья знала, когда вы что-то делаете для их блага, чтобы они понимали, насколько вы заботитесь о них.

– О чем вы говорите?

– Я говорю о том, что единственная причина, по которой вы здесь, это Джеймс.

Она не говорит ни слова.

– Дайте я угадаю, – говорю я. – В ваш дом пришли люди из правительства и сказали, что вас переселяют в одну из последних обитаемых зон на планете, свободную от войны и безопасную. Вы спросили у них: почему?

– Нет, – отрицательно качает она головой.

– И не хотели узнать?

– Вы затем и пришли, чтобы сказать мне, не так ли?

– Отчасти – да. Но я также хочу, чтобы вы все оставили в тайне ради вашей собственной безопасности. Потому что я хочу поделиться с вами засекреченной правительственной информацией, а вообще-то я не должна вам этого говорить.

Это явно привлекает ее внимание. Бросив взгляд на детей, она говорит:

– Дети, наденьте наушники, сейчас же.

Сомкнув пальцы, я кладу руки на стол.

– Джеймс очень много для меня сделал. Я не знаю, что произошло между вами или им и его братом, и даже почему его отправили в тюрьму. Но я знаю его очень хорошо, и он прекрасный человек.

Эбби смотрит на меня, не выказывая никакой реакции.

– Это не сообщалось общественности: Долгая Зима – не природный феномен. Земля охлаждается, потому что в космосе находятся инопланетные объекты, блокирующие солнечное излучение на его пути к нашей планете. Джеймс был нанят для участия в экспедиции по их изучению. Его блестящие познания в робототехнике были необходимы для создания зондов, которые смогли изучить, что такое эти артефакты и почему они там. В этой миссии я была с ним. – Я делаю паузу. – Вчера главный управляющий этим проектом в НАСА сказал мне, что за свое согласие Джеймс попросил только об одной вещи: чтобы вас всех доставили в безопасное место.

Эбби опирается на стол и смотрит на свои руки так, как будто ответ кроется где-то в морщинах на них.

– Если бы Алекс это знал, – говорит она, качая головой. – Он бы никогда не согласился поехать. И мы бы остались погребенными под трехметровым слоем снега.

– Джеймс такой же упрямый. – Я наклоняюсь к ней. – Это еще одна причина, почему семьи сейчас должны держаться вместе. Чтобы голос разума пробился через распри и ненависть. Мы нужны друг другу, и я знаю, что Джеймс очень беспокоится о вас.

Эбби оглядывается на заваленную вещами комнату.

– Вы упомянули о новом доме?

– Соседнем с тем, где живу я с Джеймсом и Оскаром.

Упоминание Оскара вызывает у нее презрительную усмешку, и она искоса смотрит в его сторону. Да, они с ним точно знакомы.

– Я чувствую, что есть какой-то подвох.

– Нет. Я знаю, Джеймс хочет вам всем добра, и я уверена, что, если бы он попросил об отдельном доме для вас, вы могли бы быть уверены, что ему его дадут – и отказались бы. Так что я делаю это за вас. Дом ваш, бескорыстно. Можете переехать, когда захотите, – все уже согласовано.

– Спасибо, – тихо отвечает она.

– Я прошу только об одном. И это не требование – это просьба.

– Какая?

– Что вы придете и увидитесь с Джеймсом. Если Алекс откажется – придите одна или с детьми. Вот и все.

Прошло уже два дня с момента моей презентации для Конгресса Атлантического Союза, но решение до сих пор не принято. На мой взгляд, это плохой знак. Я чувствую себя как адвокат, который выступил в защиту своего клиента, несправедливо осужденного на смертную казнь – его судьба теперь находится в руках людей, которые не понимают самой сути дела и могут поступить нерационально или глупо. Это сводит меня с ума.