Фрэнк Герберт - Машина бытия

Рут включил наружные сенсоры, и сквозь пронзительный визг ветра они услышали звуки, издаваемые газовыми мешками, – и звуки эти напоминали музыку флейты, свистки со странными каденциями.

Никки всеми фибрами своей души ощутил, что эти звуки обращены непосредственно к нему. От этого ощущения у него заныло между лопатками. Он был одновременно воодушевлен и подавлен, но не мог определить причину. Ему было трудно поверить в опасность посреди этой воздушной красоты, но он знал, что шары могут опуститься на строения колонии, а если их не остановить, то они могут предать огню все, к чему прикоснутся.

– Они – мечта, дивный сон, – прошептал Никки. – Это воплощение красоты из детских снов.

Ни Рут, ни Там не отреагировали на эти слова. Все трое как зачарованные, качаясь на ветру, наблюдали, как тысячи разноцветных шаров, раздуваясь, поднимаются все выше и выше над бурным морем.

Никки слушал соблазнительные, как пение сирен, звуки этих чудных флейт, которые поднимались все ближе и ближе к их гондоле, слыша отдельные голоса, выделявшиеся из общего хора. Никки снова прошептал:

– Эти звуки напоминают мне о детях Корабля. Они вылезают из своих кроваток и идут к шкафчикам одеваться. Когда они собираются там, то начинают подбадривать друг друга своим лепетом.

Там посмотрела на него с неожиданной нежностью:

– Хотелось бы мне посмотреть на детей. Я не видела ни одного ребенка уже девяносто лет.

Рут рассмеялся жестким грубым смехом, а когда она недоуменно посмотрела на него, он откашлялся и снисходительно произнес:

– Там, из этих девяноста лет ты больше пятидесяти проспала в морозильной камере. Посмотри туда. – Он протянул руку туда, где весь горизонт был закрыт газовыми шарами, которые летели ввысь, сталкиваясь друг с другом на капризном изменчивом ветру. – Этих детей видели только мы трое. Мы видели их рождающимися… или вылупившимися.

– Это меня не утешает, – ответила она.

«Какой странный речевой оборот», – подумал Никки. Он почувствовал себя человеком, подслушавшим интимный разговор, исполненный глубокого и важного значения.

Никки снова посмотрел на свою консоль, все еще любопытствуя по поводу гелия, но еще больше думая о виденных им цветах.

– Там и я наблюдали в этом году четыре цветения, – сказал Рут. – Никки, ты суеверен?

«Он снова меня подначивает», – подумал Никки. Заговорив, он не смог скрыть возмущения и обиды:

– Есть определенные вещи… силы, которые можно измерить. И вы правы, возможно все; может быть, удача работает именно так. Но я бы не назвал себя суеверным.

– Отлично! – воодушевленно воскликнул Рут. Он посмотрел на Там, которая регулировала наружные мониторы. – После четырех полетов сюда из четырнадцати членов экипажей в живых остались только мы двое.

Никки почувствовал невероятную пустоту внутри, и отнюдь не из-за болтанки. Он вдруг понял, что находится в реальной опасности, что сейчас его не способен защитить никакой Корабль. Здесь он беззащитен перед опасной враждебной стихией.

Постоянная опасность.

Не это ли имел в виду Корабль?

Раздумывая об этом, Никки понял, что это слишком простое толкование. Корабль имел в виду что-то еще, напутствуя его и предостерегая.

– Послушайте!

Там заговорила о том, как ей удалось усилить чувствительность наружных сенсоров. Неуверенный младенческий лепет поднимающихся шаров превратился в бестолковый гомон, а затем послышались короткие выкрики охваченных паникой существ.

Эти голоса вызвали неожиданный отклик у Никки. Он почувствовал, как его самого захлестывает паника.

Зло!

Зло!

Зло!

Он даже не понимал, звучит ли этот крик в его сознании или он кричит сам. Но крик буквально рвался из груди, застывая в горле. Он с ужасом, словно со стороны, наблюдал, как его затянутый в перчатку кулак обрушился на панель управления, как он принялся остервенело расстегивать пряжки ремней безопасности, срывая с себя сбрую.

При этом он видел, как Рут наблюдает за ним со стороны, холодным взглядом клинициста-экспериментатора. Рут молчал, никак не реагируя на поведение Никки.

Там взяла обязанности Никки на себя, переключив его панель на свою. Главное – флоутер! Тем же движением она активировала запирающий механизм, который зафиксировал Никки в его кресле. Он дико кричал и бился и извивался, словно пойманное в капкан животное.

Почему Рут не делает попытки ему помочь?

Но Рут вместо этого сосредоточил все свое внимание на ближайшем цветном пузыре.

– Там, посмотри: что это?

Она посмотрела в указанном же направлении и увидела тысячи бурлящих сфер, слившихся в кипящую массу зрительно воспринимаемого вопля. Цвета пламенели. Звук стал ослабевать. Лишь несколько мешков сумели избежать этой самоубийственной пляски, и Там по опыту знала, что эти уцелевшие шары сейчас собьются в стаю и направятся к колонии с намерением ее поджечь.

Ветер усилился, подхватывая и взрывая теснившуюся внизу массу. Вопли стихли, большая часть пузырей лопнула и сдулась, покрыв поверхность моря рваными кусками ткани. Лишь немногие уцелевшие пузыри двигались в направлении суши.

Никки испустил мучительный стон и потерял сознание.

– Как это все интересно, – флегматично произнес Рут. – Мы были правы, затребовав этого молодого человека.

– У него кровоточат руки. Что делать? – спросила Там.

– Нам надо спастись и возвратиться в колонию. С молодым человеком ничего не случится до того, как мы передадим его медикам.

– Почему ты всегда прав? – спросила Там.

– Спокойно, Там. Это моя обязанность – всегда быть правым. Именно поэтому мы до сих пор живы, а все остальные погибли.

– Я все же хочу, чтобы мы предупредили колонию. – Она кивнула в сторону уцелевших шаров, которые устремились за скалы, к колонии.

– Атакующих очень мало, охрана легко справится с ними, – успокоил ее Рут.

Никки проснулся от тихого звука нескольких голосов. Говорили медики, в голосах их слышалась профессиональная озабоченность. Потом заговорил женский голос:

– Хорошо, значит, мы оставляем его у вас.

Никки открыл глаза и в нескольких миллиметрах перед собой увидел бежевую стену. Он лежал на кровати под грубым шерстяным одеялом. Кровать. Да, он лежал в кровати. Руки сильно болели; в воздухе чувствовался резкий запах дезинфекции.

Он медленно перевернулся на спину и увидел, что на краю кровати сидит Там, читая данные на распечатке, которая выползала из биостатора, установленного в изножье кровати. Он лежал в своей комнате. Люк был открыт, и в проеме, облокотившись на стену, стоял Рут, внимательно наблюдавший за происходящим. Смотрел он, впрочем, не на Никки, а на Там.