Фрэнк Герберт - Машина бытия

– Нас в этом полете будет только трое, – сказал Рут.

– Это означает, что мы одновременно будем и экипажем и наблюдателями, – сказала Там. – Это понятно?

Она уже занялась консолью, и Никки понял, что должен сделать то же самое: проверить оборудование, освежить в памяти устройство панели, которую впервые в жизни увидел только на вчерашнем занятии, но вместо этого он улучил момент, чтобы как можно внимательнее, но незаметно присмотреться к Руту.

Почему я испытываю такую тревогу?

Этот человек был ниже ростом, чем Никки, но в нем чувствовалась неиссякаемая, бьющая через край энергия. Двигался он уверенно и легко, живо, но сдержанно. Рут был не из тех людей, которые сразу открывают все свои ресурсы. Но голос… он казался невероятно знакомым. Где я слышал этот голос? О ком он мне напоминает?

Перед Рутом было стекло выпуклого фонаря кабины, дававшего возможность хорошего обзора местности. Был виден весь пол ангара и щит с радиационным предупреждением. Сквозь прозрачный потолок кабины просматривались стропы и огромное брюхо аэростата. Непосредственно перед глазами Рута находились многочисленные переключатели и обзорный экран, в котором Рут – Никки понял это с опозданием – мог видеть его, Никки, лицо.

«Я не доверяю ему, – понял Никки. – И он, вероятно, понимает это».

Никки понял также, что Рут был человеком, имевшим секретный план, от которого он не станет отказываться даже в том случае, если для его исполнения придется причинить боль или убить.

У Никки возникло ощущение, что он попал в ловушку. Чтобы подавить это чувство, он произнес первое, что пришло ему в голову:

– Я думал, что экипаж флоутеров состоит из пяти человек.

– Флоутера, – поправил его Рут. – В нем мы и сидим. Все остальные уже не летают. Ветры здесь очень сильные, и флоутеры с ними не справляются. Остальные экипажи перешли на вертолеты.

Там бросила быстрый недовольный взгляд в сторону Рута и сказала:

– Мы здесь особый малый экипаж.

Никки занялся своей консолью, произвел предварительную проверку оборудования, как учила его вчера Там. Он сразу заметил, что связь с Центром полетов и Кораблем отключена. Он проверил ПЕРЕКЛЮЧАТЕЛИ, и в ответ вспыхнул красный сигнал: ВЫКЛЮЧЕНО.

– Почему нет связи?

– У нас нет времени на пустые разговоры, – ответил Рут.

Кабина вздрогнула, заскрежетала, ударилась об пол, а потом стала медленно подниматься через раскрывшийся потолок. Гигантский аэростат начал отклоняться вправо, и кабина с трудом вписалась в отверстие в потолке ангара. За считаные секунды внизу пронеслись здания окраины колонии, окрашенные в причудливые цвета утренними солнцами.

Пальцы Рута мелькали над переключателями панели: он контролировал отклонение, менял очертания оболочки аэростата, придавая ему сходство с большим надутым парусом.

– Полет может оказаться нелегким, – сказала Там.

Она чувствовала, что между Рутом и Никки назревает конфликт, и была в растерянности от амбивалентности своих симпатий. «Я слишком стара для роли курицы-наседки, – сказала она себе. – Проект слишком важен для выживания колонии. Никки придется положиться на себя».

Рут привел в действие двигатели аэростата, стараясь экономить драгоценное горючее. Кабина сильно раскачивалась над местностью, где доминировали высокие обожженные скалы и бледно-желтые водоемы.

– Никки, – окликнул поэта Рут.

– Да.

– Если тебя затошнит, воспользуйся бачком, который стоит слева от тебя. Постарайся, однако, сдержаться; нам может потребоваться твоя помощь, а это тебя отвлечет.

«Он намеренно меня дразнит, – подумал Никки. – Будь я проклят, если меня затошнит. – Потом, с некоторым опозданием, подумал: – Может быть, он специально провоцирует такую реакцию».

В голосе и поведении Рута вообще чувствовалась нарочитая снисходительность; он словно говорил Никки: «Ты здесь никому не нужная помеха, но постарайся быть не слишком большой помехой».

Опасность… постоянная опасность. Таково было предостережение Корабля, и Никки поклялся себе никогда об этом не забывать.

Флоутер несся теперь на высоте около тысячи метров над волнообразными песчаными холмами с полосками узловатого кустарника на склонах и в низинах. Гондола сильно раскачивалась, давая сильный крен. Горизонт пылал поистине дьявольским огнем.

Никки приходилось испытывать подобную качку на тренажерах Корабля, но то были просто детские забавы по сравнению с тем, что происходило сейчас. Но почему отключена связь с диспетчером и Кораблем? Если полет затянется, то, возможно, появятся данные, которых нет в Корабельном банке. Возможно ли такое? Никки не мог не почувствовать в действиях Рута какое-то зло, направленное против Корабля.

Зачем Корабль внушил мне уверенность в том, что я готов к жизни на Медее?

Было совершенно очевидно, что изменились сами базовые правила выживания. Никки ощутил стеснение в груди. Он чувствовал себя так, как будто его предали.

– Никки, ты будешь следить за работой систем, – сказал Рут. – Я могу управлять машиной в любых условиях, а Там – лучший мастер по данным. Гомеостаз – это область твоей ответственности. Ты знаешь, что такое гомеостаз?

– Способность организма сохранять постоянный состав своей внутренней среды.

– Отлично. Без связи с Центром мы не можем автоматически отслеживать состояние некоторых важных систем флоутера. – Рут нажал какую-то кнопку в дальней правой стороне своей панели. – Твое оптическое устройство будет считывать все необходимые уровни активации и определять их приоритетность. Там.

Она подняла голову и посмотрела на Рута. Они вели себя так, словно находились на учебной презентации. Там сказала:

– Если приоритетность один, то необходимо обратить внимание на поступление гелия и проверить показания его количества по предписанному протоколу. Если приоритетность десять, все дело в состоянии охладителя в баке питьевой воды – не обращайте внимания на такие данные. Если есть вопросы, задавайте.

Никки неуверенно включил систему считывания количества поступающего гелия, пока они набирали высоту, прочитал данные и бросил взгляд на землю. Они поднимались быстрее, чем можно было предположить по данным об объеме гелия. Он проверил это. Даже самые горячие воздушные потоки не могли значительно изменить свойства и объем гелия, заполнявшего баллон аэростата флоутера. Он посмотрел на вздувающуюся оболочку, потом снова на приборы.

– Рут?

– В чем дело? – Он даже не пытался скрыть раздражение.

– Мой индикатор показывает, что плотность гелия составляет 2,9 кг на кубический метр. Откуда поступление? Должно быть не больше 2,76.

Вместо ответа Рут сосредоточился на своей панели и приборах. Полет становился все более жестким. Толчки, сотрясавшие гондолу после каждого маневра, становились сильнее, усиливался и крен. Каждое такое отклонение стало похоже на свободное падение. Сквозь прозрачную крышу Никки видел, что на корпусе аэростата появились четырехметровые продолговатые вздутия, колебавшиеся, как волны, пробегавшие по всей длине и ширине аэростата. Кабина вертелась и качалась так, что Никки пришлось надвинуть капюшон, чтобы не болталась голова. Несмотря на все это, он все же впервые посмотрел на морской берег, над которым играли гневными цветами теснившиеся над берегом облака. Флоутер достиг уровня верхних ветров, с ревом несшихся с моря.