Фрэнк Герберт - Машина бытия

– Наши тревоги по поводу хотелок Рута?

– Да, и это тоже. Нет! – Она быстро заговорила, видя, что Никки потянулся к ней: – Я немедленно уйду. Я сделаю это, несмотря на то что хочу остаться.

– Это безумие?

– Я так не думаю, и ты тоже. Нет… но для этого нужно подходящее время…

– И нужное место.

– Когда все делается правильно… – Она поколебалась, но договорила: – Я поняла. Именно поэтому ты ни о чем не спросил, когда я сказала, в какой цвет надо выкрасить флоутер.

– Когда все делается правильно, – сказал Никки.

Там снова встала.

– Как бы мне хотелось знать твою мать.

Никки явился в ангар за час до вылета. Рут уже был на месте вместе с частью техников, которые заканчивали подготовку машины. Аэростат блестел под крышей ангара – темно-красный пузырь с пятнами пурпурного цвета. Техники являли собой весьма пестрое зрелище, вымазанные в разные оттенки цвета Арго.

Повесив сумку с записями песен цветов на плечо, Никки застегнул накидку и подбежал к Руту, стоявшему у входного люка гондолы.

– Ну что, поэт, как думаешь, это сработает?

Было такое впечатление, что Рут пребывает в великолепном расположении духа. Впечатление было сильное, но Никки все же подозревал Рута в неискренности.

– Возможно, это сработает, но по другой причине; как я, например, сработал для вас.

– А ты сработал?

Никки посмотрел на блестящий красный аэростат и пожал плечами.

– Зачем мы выписали тебя для участия в проекте? – спросил Рут.

Никки опустил сумку с записями на пол.

– Возможно, потому что знали, что я прослушал все записи шаров, которые были на Корабле.

– Ах, вот как! И чему же ты можешь научить нас на основании этих особенных и странных шумов?

– Двигаться с осторожностью. Если шары разумны, то любая смерть, причиненная нами, будет ими считаться убийством, а не ошибкой суждения или результатом невежества.

– Ты думаешь, что газовые мешки способны собраться все вместе и отомстить?

– У рода человеческого нет монополии на сохранение своего вида или на месть. Шары уже продемонстрировали нам самоубийственное поведение.

– В самом деле! Они весьма взрывные, во многих смыслах этого слова. Ключ к пониманию их поведения – в их языке.

Никки холодно улыбнулся, подражая манере Рута:

– И именно поэтому вы выписали меня с Корабля для участия в проекте.

Неужели он действительно уловил в глазах Рута вспышку ярости? Никки не был уверен в этом. Прежде чем он успел это проверить, к ним торопливо подошла Там. Она тепло и искренне улыбнулась Никки, взглянула на выкрашенный в цвета Арго флоутер, а затем обратила внимание на Рута:

– Прости, я немного задержалась. По дороге забежала на метеостанцию. Мы же собираемся заходить со стороны Арго. Метеорологи считают, что ветер будет попутным.

– Они разработали оптимальный курс? – спросил Рут. – Я просил их начертить его как можно позднее.

Там хлопнула по карману своей накидки.

– Фронт с океана движется в виде широкой дуги, но ты же сам понимаешь, насколько переменчивым может быть ветер.

– Сейчас я сам посмотрю, – сказал Рут. – Никки рассказывает, как он научился осторожности, послушав песни шаров.

Там уловила насмешку в тоне Рута и бросила предостерегающий взгляд на Никки. Он проигнорировал этот взгляд.

– Возможно, мы имеем дело с первым разумным растительным видом в истории биологии. Мы не знаем их языка, обычаев, мы не знаем, как они размножаются…

– И ты нам все это расскажешь, послушав их песни… и успеешь это сделать до того, как мы попадем в катастрофу из-за нашего потрясающего невежества.

– Если мы собираемся делить ограниченную территорию с другими разумными видами, то нам нужен прорыв, прежде чем они узнают о нас достаточно для того, что напасть на нас концентрированными силами.

– Прекратите! – вспылила Там. – Нам надо работать сообща. Никки, ты извлек что-нибудь полезное из этих записей?

– Некоторые технические данные, на которые я взглянул через призму моей специальности.

Было очевидно, что это вызвало у Рута неподдельный интерес.

Там посмотрела на него.

– У нас есть время?

– Флоутер будет еще некоторое время сохнуть. Давай свои технические данные, Никки.

– Самая короткая песня длится немногим меньше шести минут, а самая длинная – больше тридцати. Между песнями можно услышать шум.

– Что это означает? – Рут не стал скрывать разочарование.

– Это может и ничего не значить, но это может быть и общением – разговором, болтовней, прозой – противопоставленными ритмичным, хорошо структурированным песням.

– Структура – это необязательно язык.

– Верно. И длительность каждой песни прямо пропорциональна размеру мешка, то есть объему в нем газа. Песня прекращается, когда объем газа доходит до критически низкого уровня.

– Почему ты так уверен, что они поют, выпуская газ? – спросила Там.

– Я допускаю это отчасти потому, что песни часто прерываются на середине ноты, а отчасти потому, что объем шара уменьшается по ходу пения.

– Разумно, – согласился Рут. – Но о чем это говорит?

– Когда шар находится в режиме пения, он переходит от песни к песне с паузами между ними – я называю их отдыхом, – которые имеют ту же длительность, что и паузы между отдельными нотами.

– Каким образом?..

– Множество понятий, но ограниченная пунктуация, – поспешно ответил Никки.

– Понятно. Система коммуникации высокой плотности.

Один из техников, работая, принялся насвистывать. Никки указал на него пальцем:

– Возможно, их песни – не более чем вот такое насвистывание, просто для собственного удовольствия. Но я, однако, надеюсь, что это не так, потому что очень трудно выявить какие-то закономерности в лепете, который слышен между песнями.

– Эти закономерности ты определяешь как песню, – сказал Рут.

– Они поразительно регулярны, полная последовательность тонов повторяется без изменений с различными интервалами. И это не механическое запоминание. Они меняются от индивида к индивиду и от случая к случаю.

– Там уловила сходные структуры…

– Да, но каждой песне соответствует личность или индивидуальная идентификация певца. Кроме того, имеют место изменения цвета.

– Своего рода семафор, – сказал Рут. – У нас есть люди, работающие над этим в соседней лаборатории. Корабль тебе этого не говорил?

«Он с такой неприязнью произносит слово «Корабль», – подумал Никки.

– Я видел некоторые такие работы, но они не приводят к однозначным заключениям. По крайней мере, пока не приводят.

Флоутер начал раскачиваться из стороны в сторону, задевая днищем кабины пол ангара.

– Все, аэростат готов, – сказал Рут, – техники с него сошли. – Он протянул Там руку. – Будь любезна, чертеж курса. – Он взял сложенный лист у Там и пошел к подвесной кабине. Пристегиваясь в командирском кресле, он оглянулся на Никки, потом на Там. – Да, кстати, Там, Никки считает, что мы взяли его в проект по ошибке.