Пол Андерсон - Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

«Мама была чем-то похожа на нее», — подумал Флэндри.

К нему, наконец, вернулась его живость.

— Добро пожаловать на наш корабль, моя госпожа, — Доминик чувствовал некоторую натянутость своей улыбки. — Позвольте мне представиться, — что и было сделано. — Всецело к вашим услугам, — закончил он и протянул ей руку.

Катрин не дала ему своей ни для пожатия, ни для поцелуя, и не встала со стула, на котором сидела. Он отметил темные круги вокруг ее глаз, впалость щек, легкую сеть морщинок.

— Добрый день, командир, — голос был ни теплым, ни холодным — никаким.

Флэндри присел на койку.

— Что я могу вам предложить? В нашем распоряжении обычный ассортимент напитков. Не желаете? — он протянул ей открытый портсигар.

— Мне ничего не нужно.

Доминик смотрел на нее.

«Прекрати богохульствовать, сын мой. Твое празднование и так слишком затянулось. Она красива и… — он не лукавил сам с собой, — и у тебя уже зашевелились мыслишки о возможности склонить ее… и это после того, что она перенесла. Забудь об этом. Прибереги свою подлость для чего-нибудь другого».

Флэндри медленно проговорил:

— Вы не хотите пользоваться гостеприимством того, кто имеет отношение к Империи, не так ли? Прошу вас, будьте благоразумны, моя госпожа. Вы знаете, что для того, чтобы выжить, вам придется принимать пищу, как вы это делали в доме Снелунда. Почему бы не начать сразу? Мои намерения совсем не обязательно должны оказаться противоположными вашим. Я вынужден был доставить вас сюда, причем с риском для себя, для того, чтобы мы могли обсудить кое-какие проблемы.

Катрин повернула голову. Их взгляды встретились. Через несколько мгновений, которые показались ему очень длинными, он увидел, что напряжение оставило ее.

— Спасибо, командир, — сказала она. «Действительно ли ее верхняя губа едва заметно дрогнула?» — По правде говоря, кофе и сэндвич оказались бы весьма кстати.

Флэндри отдал приказание по интеркому. Она отказалась от сигареты, но вскользь заметила, что не будет против, если хозяин закурит. Он сделал несколько затяжек, прежде чем продолжил этот нелегкий для обоих разговор:

— Боюсь, что этот обычный эсминец оставляет желать лучшего в плане удобств. Вы, естественно, останетесь в моей каюте, а я переберусь к своим помощникам — один из них вполне может обойтись матрацем, брошенным на палубу. Но мне придется оставить мою одежду и прочие вещи там, где они сейчас находятся. Надеюсь, что ни стюард, ни я не будем часто беспокоить вас своими хождениями. Питаться можете здесь или в кают-компании. Как пожелаете. Я прослежу за тем, чтобы вы получили подходящий комбинезон или что там у них есть. Прошу прощения, но я не подумал о том, что нужно захватить женскую одежду. Ящик для хранения одежды я вам освобожу. Кстати, о ящиках, — он встал и открыл один из ящиков стола. — Его я оставлю открытым. В нем нет никаких секретов. Включая и мой собственный сувенир, — он достал мерсеянский боевой нож. — Знаете, как пользоваться этой безделушкой? Могу продемонстрировать. Он, конечно, бесполезен, когда против тебя пуля, бластер, стан-луч и тому подобное. Но вы бы удивились, если бы узнали, какие чудеса он может творить в закрытом помещении, — Доминик снова встретился с ней взглядом. — Будьте с ним осторожны, моя госпожа, — тихо проговорил он. — На моем корабле вам нечего бояться. Правда, положение может измениться. Но мне ненавистна даже мысль о том, что вам придется воспользоваться моим сувениром, и я низко поклонюсь Вселенной, когда станет ясно, что такой возможности вам уже не представится.

Катрин тяжело вздохнула. Красная и белая краски сменялись на ее лице с молниеносной быстротой. Рука, протянутая за ножом, дрожала. Она уронила ее, потом поднесла к глазам, сжала пальцы в кулак и силой заставила себя не расплакаться.

Флэндри, повернувшись к ней спиной, просматривал копию перевода «Гендзи Моногатори», которую принес с собой. Прибыла еда. Когда он закрыл дверь за посыльным и поставил поднос на стол, Катрин Мак-Кормак уже вновь владела собой.

— Вы страйдер, сэр! — Он удивленно поднял брови. — Это аэнеасское слово, — пояснила она. — Означает — сильный, добрый человек… джентльмен, вот так, пожалуй.

Доминик потеребил усы.

— Ну, джентльмен — слишком сильно сказано, — он снова сел на койку. Их колени встретились. — За едой никаких дел не обсуждаем.

— Отвратительная привычка, — улыбнулась Катрин.

— Вы любите музыку? — спросил любезно Флэндри. — У меня плебейские вкусы, но я подробным образом выведал, что считалось тогда высоким искусством, — он включил селектор. — «Маленькая ночная серенада», пробуждает радость.

— Прекрасно, — сказала она, закончив еду. — Земная?

— Докосмической эры. Антиквариат во внутренней Империи ожил во всех сферах. От фехтования, это… э-э-э… такой вид спорта с использованием шпаг, до танцев. Тоскуя по ушедшим векам, мы, на мой взгляд, изрядно их приукрасили. На самом деле они были более жестоки и сложны. Ведь не случайно все, что было в них плохого, надежно захоронено.

— А теперь мы хотим захоронить свои сложности, — она допила кофе и поставила чашку на пустую тарелку. — Если только они сами не захоронят нас раньше. Давайте поговорим, Доминик Флэндри.

— Если вы себя чувствуете готовой к серьезному разговору… — он закурил новую сигарету.

— Да, вполне. Времени мало. Вам предстоит решить, что со мной делать, — она подняла голову. — Я чувствую себя отдохнувшей. А скорбь понуждает меня к действиям, а не к унынию.

— Прекрасно, моя госпожа. — «Жаль, что у нее нет эдакого легкого регионального акцента».

— Почему вы меня спасли? — спросила Катрин мягко. Флэндри внимательно изучал кончик своей сигареты.

— Спасение — не совсем точное слово, — ответил он.

И вновь кровь отхлынула от ее лица.

— Уйти от Аарона Снелунда — спасение в любом случае, — прошептала она.

— Было так плохо?

— Я убила бы себя, если бы представился случай. Но он не представился. Поэтому я пыталась сохранить разум, составляя планы его убийства, — она с силой сжала пальцы и продолжала их сжимать, пока не поняла, что делает — Привычка Хуга, — пробормотала и разняла руки.

— Вы можете отомстить, — Флэндри выпрямился Слушайте, моя госпожа. Я — полевой агент Разведкорпуса. Мне пришло в голову, что вы можете рассказать нечто такое, чего никто больше не сможет. Вот почему вы здесь. Теперь так. Я не могу официально фиксировать ваши ничем не подкрепленные слова и я не стану применять такие методы, как гипноз, чтобы узнать у вас то, чего вы не хотите говорить. Но если вы мне солжете, это будет хуже, чем если бы вы хранили молчание. Хуже для нас обоих, учитывая то что я хочу вам помочь.