Пол Андерсон - Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

Военно-интеллектуальные традиции планеты продолжали развиваться. Каждый аэнеанин учился обращению с оружием — включая женщин, пользовавшихся преимуществом меньшего веса. Старые баронские семьи все еще задавали тон. Возможно, для имперской книги пэров их титулы большого значения не имели, но зато они имели значение для их собственного народа, который поддерживал свои цитадели и порядок на своих землях, который взращивал больше офицеров и профессоров, чем того от него требовалось. На Аэнеасе существовала тенденция заключать браки независимо от положения будущих супругов. Жизнь низших слоев была более свободной, но бытующие у них манеры выгодно отличались от тех, которые можно было видеть в подобных слоях на Земле.

Приведенное выше описание включает в себя довольно много фактов, но опускает один, самый важный: для сотен миллионов гуманоидов Аэнеас был родным домом.

Солнце почти село. Золотые солнечные лучи пролегли через Морское Дно Антонины, превратив его рощи и плантации в скопления голубовато-зеленых пятен и теней, огнем запылав на его каналах, исчезая в тумане, что клубился над соляными копями. Восточнее свет падал на утесы и скалы там, где древний континентальный уступ Ллиона тянул к величественно-голубому небу многоцветную и взбитую ветром путаницу пурпурного, розового, желтого, коричневого и черного. Внешняя луна Лавиния казалась холодным маленьким рогом, венчающим всю эту массу.

И ветер тоже был холодным. Шум его смешивался с мягким рокотом водопада, стуком копыт и звоном брони. Лошади скакали вдоль крутой тропы. То были аэнеаские лошади, косматые, мускулистые, и их приспособленный к низкой гравитации аллюр казался менее быстрым, чем был на самом деле. Хуг Мак-Кормак скакал отдельно. Его сопровождали три его сына — дети от первой жены. По официальной версии они охотились на валхов, но ни одного из таковых не нашли, и данное обстоятельство их мало волновало: истинная, хотя и не высказанная вслух, цель этой прогулки состояла в том, чтобы проскакать по земле, которая была их родной землей. Другого случая могло и не представиться.

В небе показался валх. Крылья его тяжело рассекали воздух. Джон Мак-Кормак поднял ружье. Отец оглянулся на него.

— Не надо, — сказал он. — Пусть живет.

— Смерть прибережем для землян, да? — спросил Боб. В свои девять лет — шестнадцать стандартных — он был переполнен совершенным им недавно открытием того, что Вселенная не так проста, как они учили в школе.

«Он перерастет это, — подумал Мак-Кормак. — Он хороший мальчик. Они все хорошие, как и их сестры. Да и какими еще могут быть дети, рожденные Рамоной?»

— Я терпеть не могу убийств, совершенных просто так, без цели, — сказал он. — Война — совсем другое дело.

— Ну не знаю, — вставил Колин. Он был самым старшим. Поскольку ему предстояло быть следующим Первым, он, по семейным обычаям, не был отдан на службу (Хуг Мак-Кормак сделался наследником лишь тогда, когда его бездетный старший брат попал в песчаную бурю и умер). Возможно, планетографические исследования не удовлетворяли его полностью. — Тебя не было здесь, отец, когда революция достигла Нового Рима. Но я видел толпу простых честных граждан, как они выводили служащих политической полиции Снелунда, хватали их, связывали, избивали до смерти. И это я считаю правильным. И сейчас мне так кажется, как только вспомню, что они натворили.

— И сам Снелунд отправился бы на тот свет, если бы я его поймал, — мрачно произнес Джон.

— Нет! — отрезал Мак-Кормак. — Ты не унизишься до его методов. Он будет убит так же открыто, как мы убиваем бешеных собак. Его сообщники тоже предстанут перед судом. Есть предел их злодеяниям.

— Если мы сможем найти всех, — проворчал Боб.

Мак-Кормак подумал о безжалостных солнцах, среди которых прошла его жизнь, и сказал:

— Возможно, большей части удастся исчезнуть. Но что с того? У нас есть дела поважнее, чем мщение.

Некоторое время они скакали молча. Тропа пересекала плато, похожее на степь, и впадала в мощеную дорогу, которая вела к Виндхому. Земля была жирной, влажной, и обильная растительность контрастировала с редкими кустами дварфа на изъеденных коррозией склонах. Трава покрывала землю почти таким же роскошным ковром, каким было устлано морское дно. То была, главным образом, огненная трава, и зазубренные ее листики были алыми по краям; но кое-где щетинилась трава-сабля и мягко покачивалась перистая трава. И вся она, по мере того, как падала температура, закручивалась в спиральки, и тогда равнина казалась покрытой целым морем маленьких пружинок. Повсюду росли деревья — не только низкое местное железное дерево, но и вывезенные из других мест сорта дуба, кедра, жасмина. Ветер перебирал их листья. Правее поднимался дым над фермерским коттеджем. Роботизированные латифундии не привились на Аэнеасе, и Мак-Кормак был рад этому; он всем своим существом чувствовал, что здоровому обществу необходимы фермеры.

Колин пришпорил лошадь и направил ее в сторону. Его юное лицо с резкими чертами хранило печальное выражение.

— Отец… — он замолчал.

— Продолжай же, — ободрил его Мак-Кормак.

— Отец… ты думаешь… ты действительно считаешь, что мы можем победить?

— Я не знаю, — ответил Мак-Кормак. — Мы попытаемся, поскольку мы мужчины, вот и все.

— Но… сделать тебя Императором…

Мак-Кормак с новой силой ощутил, какой ничтожно малый шанс есть у него на то, чтобы договориться со своими близкими. С тех пор, как его спасители доставили его домой, у него не было буквально ни минуты свободного времени — слишком много дел требовали его внимания. Этот день он буквально украл.

— Не воображай, пожалуйста, что мне нужна эта работа. Ты не был на Земле. Я был. И мне там не понравилось. Я никогда не чувствовал себя более счастливым, чем тогда, когда меня вернули в те места, которым я принадлежу.

«Имперский обычай, — пронеслось в его мозгу, — перемещать тех, кто делает карьеру, перетасовывать их по разным районам, но в конце концов возвращать их, по мере возможности, в те секторы, откуда они родом. Теория: свои родные планеты они будут защищать более яростно, чем чужие для них миры. Практика: в случае революции большая часть персонала Флота так же, как и гражданское население, обнаружит, что эти родные планеты значат для них больше, чем Земля, которую большинство из них никогда не видело. Проблема: если я одержу победу, прекращу ли я деятельность, как, несомненно, пожелал бы того Джосип, если бы победили его адмиралы?»

— Но почему тогда ты идешь на это?.. — спросил Колин.

— А что я еще могу сделать? — вопросом на вопрос ответил адмирал.

— Но… свобода…

— Нет. Империя не настолько разложилась, чтобы позволить себя раздробить на части. И даже если бы это было так, я не стал бы делать ничего подобного. Разве ты не понимаешь, что единство — единственное, что стоит между цивилизацией — нашей цивилизацией — и Долгой Ночью? Что же касается вооруженного протеста, то он может стимулировать изменения в политике, но Империя не простит вожаков. Это обстоятельство побуждает всех недовольных начать стрельбу и предсказывает конец так же ясно, как и раскол. И кроме того… — Мак-Кормак с такой силой сжал поводья, что побелели костяшки пальцев. — Восстание может помочь вернуть Катрин, если на это вообще осталась какая-то надежда.