Пол Андерсон - Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

Напряжение вновь вернулось к ней. Но эта женщина была крепкой породы.

— Я не стану лгать, — пообещала она. — Что же касается того, насколько я буду откровенна… это зависит от обстоятельств. Правда ли то, что мой муж участвует в восстании?

— Да. Мы находимся в тылу Флота, заданием которого является разгром повстанцев, захват и оккупация планет, которые их поддерживают… В число этих планет входит и ваша, моя госпожа.

— И вы тоже с Империей?

— Я — офицер Земной империи, это так.

— Значит, о Хуге — это правда. Он никогда не желал ничего другого… кроме добра народу… любому народу, повсюду. Если бы вы сами тщательно все обдумали то, я думаю, смогли бы…

— Не рассчитывайте на это, моя госпожа. Но я выслушаю все, что вы пожелаете мне сообщить.

Она кивнула.

— Я расскажу о том, что знаю. Потом, когда я обрету присутствие духа, вы можете задать мне вопросы по своему усмотрению, чтобы убедиться в том, что я говорю правду. И еще… Могу ли я быть уверена в том, что вы используете все сказанное мной для подтверждения уже имеющихся фактов, а не для того, чтобы копать глубже?

— Можете.

Несмотря на всю ее печаль, Флэндри чувствовал, как растет в ней возбуждение, как закипает кровь.

«Клянусь всеми святыми, я на верном пути!».

Тщательно подбирая слова, она произносила их монотонно, но уверенно. Лицо ее было застывшим и неподвижным, как маска.

— Хуг никогда не планировал никакого предательства. Я бы знала об этом. Он провел меня через все секретные отделы, чтобы мы с ним могли говорить о его работе. Иногда я сама подавала ему мысли. Мы оба с ума сходили от того, что выделывала банда Снелунда. Поначалу цивилизованные миры, подобные Аэнеасу, страдали от дополнительных налогов. Потом мало-помалу начались штрафы, конфискации, политические аресты… чем дальше, тем хуже… В конце концов аппарат тайной полиции был узаконен. Но все это ничто по сравнению с тем, что творилось на второстепенных планетах. У нас были связи, и мы просто обязаны были сообщить на Землю обо всем этом, несмотря даже на то, что Снелунд — любимчик Императора. Но бедняги-аборигены…

Короче, Хуг начал борьбу. Для начала он получил замечание за то, что вмешивается в гражданские дела. Но рапорты его были настолько серьезными, что постепенно просочились сквозь толщу бюрократического аппарата. Он начал получать ответы из Адмиралтейства с просьбой о более точной информации. Они приходили с почтой Флота. Мы больше не могли доверять обычной почте. Он и я провели этот год, собирая факты: показания, фотографии, выписки из бухгалтерских книг — все, что могло настолько подкрепить заявление Хуга, чтобы никто уже не смог от него отмахнуться. Мы собирались сами доставить данные на Землю.

Увы, Снелунд почуял неладное. Мы принимали меры предосторожности, но в вопросах секретности мы были дилетантами, а вы даже представить себе не можете, как ужасны и всепроникающи щупальца тайной полиции. Никогда не знаешь, можно ли говорить открыто… Снелунд написал официальное письмо, в котором Хугу предлагалось прибыть для обсуждения планов укрепления защитной системы границ. У пограничных миров действительно были большие трудности, а Хуг не из тех людей, которые бросают на произвол судьбы нуждающихся в помощи. Я боялась подвоха больше, чем он, но не смогла на него повлиять. В те последние дни мы все время держались вместе. Я заручилась поддержкой старшего адъютанта Хуга, одного из старейших друзей моей семьи, капитана Олифанта. В случае предательства он должен был поднять тревогу.

Мы остались во дворце. Так полагается принимать посетителей высокого ранга. На вторую ночь, когда мы уже собирались ложиться, нас арестовал полицейский отряд. Меня отвели в личные апартаменты Снелунда. То, что произошло потом, — неважно. Через некоторое время я заметила, что он склонен преувеличивать свои возможности. Притворяться, будто я изменила о нем свое мнение, не имело смысла. Напротив, ему нравилось видеть мои страдания. Но на этом можно было и сыграть, показывая, что страдаешь, когда это было нужно. И все же я думала, что он не осуществит то, чем мне грозил. Он сказал, что я выйду отсюда полностью лишенная разума. Но надежда… Как я теперь рада, что цеплялась за этот единственный проблеск надежды.

Катрин замолчала. Глаза ее были неестественно сухи. Она, казалось, не видела Флэндри.

— Я не считаю, что место губернатора было пределом его желаний, — осторожно сказал Доминик. — Каковы его планы?

— Вернуться. Приблизиться к трону. И стать тенью Императора, управляющей всеми его действиями.

— Гм… Его Величеству известно об этом?

— Снелунд заявил, что они оба составили план еще до его отъезда и с тех пор постоянно держат связь.

Флэндри почувствовал боль. Сигарета в его пальцах догорела до самого основания. Он швырнул ее в диспозер и закурил новую.

— Я не верю, чтобы у нашего повелителя Джосипа нашлись хотя бы три мозговые клеточки, пригодные к нормальной работе, — пробормотал он. — Но братец Снелунд, вне сомнения, делает все для того, чтобы наш повелитель чувствовал себя невероятно мудрым парнем. Это часть его хитроумного плана.

Звук его голоса вернул Катрин к действительности.

— Что вы сказали?

— Если бы вы на меня донесли, меня бы судили за «оскорбление Его Величества», — пояснил Флэндри. — Но я почему-то сомневаюсь в том, что вы это сделаете.

— Нет, конечно! Ведь вы… — она осеклась.

Он подумал:

«Я не намеревался вести ее к победным вершинам. Но, кажется, создал именно такое впечатление, если она думает, что я могу присоединиться к безрассудному восстанию ее мужа. Что ж, такое впечатление сделает ее более общительной, что послужит Цели, а на несколько дней — и более счастливой, если именно этого ей хочется».

Флэндри сказал:

— Первая часть плана мне ясна. Император хочет вернуть дорогого Аарона. Дорогой Аарон объясняет ему, что это требует чрезвычайно крупных сумм, которые надлежит изъять из сектора альфа Креста. Обезопасив себя подобным объяснением, он может давать взятки, покупать выборы, вести пропаганду, предвосхищать события, а возможно, даже платить жалование кучке убийц, пока большинство Полицейского Управления на его стороне. Следовательно, различным влиятельным, облеченным властью людям, шепнули словечко с трона. Факты о деяниях Снелунда должны замалчиваться, насколько это возможно, расследование их — затягиваться, насколько это возможно, а когда такое расследование все же начнется — нужно препятствовать ему, всеми силами. Да, я начинал подозревать все это, исходя лишь из своих данных.

Он нахмурился.

— Но подобные скандальные факты нельзя скрывать вечно, — продолжил анализ Флэндри. — Довольно много людей покорятся Снелунду ради достижения высокого положения, пока не поймут, к чему он клонит. Тогда они могут принять меры хотя бы потому, что испугаются того, что он может с ними сделать. Снелунд неглуп, и это усугубляет положение. Может быть, ни один крупный гражданский или военный чин реально не способен его свалить, но не так-то легко справиться с целым роем гражданских и военных должностных лиц. Наверняка у него есть план, как справиться и с ними. Каков же он?