Юрий Тупицын - Синий мир [Фантастические рассказы и повести]

— Ну, и что? — буркнул он.

— А то, что наука, научный поиск и его результаты для нас с вами дороже всего остального. Дороже славы, дороже самолюбия, дороже личного счастья.

Шпагин нахмурился, похоже он собирался сказать нечто ядовитое, но вместо этого вдруг отвел глаза, потер рукой свой могучий выпуклый лоб и с вялой усмешкой не то сказал, не то спросил:

— И другого выхода нет.

— Нет, Юрий Михайлович, — негромко и серьезно подтвердил Сергей.

Шпагин кивнул, соглашаясь. Он все еще раздумывал, хмуря брови.

— Что ж, — сказал он, наконец, невесело и почти равнодушно, — пожалуй, вы правы, Сергей Владимирович.

Он хлопнул себя по карманам, достал свою жалкую мятую пачку папирос, но закуривать не стал, а просто посмотрел на нее и бросил на стол.

— Пожалуй, вы правы, — медленно повторил он и криво улыбнулся, — придется идти и на эту жертву. Это, знаете, как в шахматах — жертва фигуры в безнадежной позиции, чтобы вызвать осложнения, — а там видно будет!

Он поднял глаза на Гранина.

— Не обращайте внимания на терзания бездарного эгоиста и действуйте. Благословляю, делайте все, что найдете нужным, только, — он замялся, — только подбирайте настоящих ребят, а?

Когда мы прощались, а это получилось как-то само собой, скорее всего Гранин просто почувствовал, что Шпагину надо побыть одному, я, с трудом подбирая слова, принялся говорить Шпагину о том, что он поступил как настоящий ученый, и я глубоко уважаю его за это. Он удивленно взглянул на меня.

— Ну-ну, юноша, без сантиментов, излишняя чувствительность вредна математикам. Нервы вам понадобятся для более серьезных дел. И, легонько тряхнув за плечи, довольно бесцеремонно выпроводил меня за дверь.

Мы уже выходили на улицу, когда нас догнала жена Шпагина. Она остановилась, слегка запыхавшись.

— Что же вы? — укоризненно спросила она.

— Понимаете, Надежда Львовна, — начал вдохновенно врать Сергей, — только разговорились, меня вдруг как обухом по голове ударило — сегодня же собрание!

Надежда Львовна рассеянно кивнула головой и просто сказала:

— Вы извините Юру. Он переутомился и совсем не в себе. Я ведь даже врача вызывала. Конечно, Юра поскандалил, но я все-таки добилась, чтобы врач его осмотрел. Ничего серьезного, нервное переутомление и расстройство. Но работать ему запретили категорически! Только читать — и то юмор да приключения.

Она виновато улыбнулась.

— Не сердитесь на него. И заходите. Обязательно заходите! — Прощаясь, она крепко, по-мужски пожала нам руки.

Сотню, другую шагов по улице мы прошли молча. Сергей шагал быстро, не глядя по сторонам, уткнув подбородок в воротник своего плаща.

— Теперь нам обратного пути нет, — очень решительно сказал я наконец, — хоть сдохни, а Шпагину надо помочь!

— Да, — согласился Сергей, — Михаил прав, надо определенно идти именно по этой дорожке.

Я присмотрелся к нему и понял, что он думает не о Шпагине и вовсе не занят своими переживаниями, Он и так и эдак вертел в своей голове проблему логосов!

Я завистливо вздохнул и спросил с любопытством:

— Что ты имеешь в виду? И долго еще ты будешь играть со мной в прятки?

Гранин покосился на меня и заговорщицки сказал:

— Тихо!

В глазах его появилось лукавство.

— Догадки пугливы, Николенька, они ужасно не любят, когда о них говорят преждевременно. И если что не так — исчезают без следа!

Через несколько дней после памятного визита к Шпагину Сергей во время завтрака вдруг спохватился:

— Да… Постарайся побыстрее разделаться с делами и пораньше приходи домой.

Дожевывая бутерброд, я невнятно проговорил: — А зачем это пораньше?

— В гости пойдем, — коротко ответил Сергей.

Я удивленно посмотрел на Гранина, но он невозмутимо завтракал, не обращая на меня внимания, держа в левой руке вилку, а в правой нож и очень ловко ими управляясь. Он был жутким снобом в этом отношении и всегда вел себя за столом так, точно был на званом обеде, что меня порой слегка раздражало. Неодобрительно следя за Сергеем, я спросил:

— А это обязательно, в гости? Я имею в виду себя.

— Обязательно.

— Но с какой стати? Ты же не ходил со мной к Михаилу.

— Ты и не просил меня об этом. А потом, — Сергей поднял на меня чуточку грустные, чуточку лукавые глаза, — есть некоторые обстоятельства, ты уж поверь мне на слово.

— Ну, если обстоятельства, так и быть, поверю.

В эти самые гости Сергей собирался так долго, словно мы отправлялись на светский раут. Он тщательно побрился, надел свой лучший костюм, три раза менял галстук и поинтересовался, не стоит ли зайти в парикмахерскую подровнять прическу. Я ответил, что не стоит, но, глядя на Сергея, тоже облачился в свой лучший костюм. Мне очень хотелось узнать, к кому мы идем, но, помня просьбу Сергея поверить ему на слово, я сдерживался.

Таинственные знакомые Гранина жили в самом центре города в четырехэтажном здании старой постройки. Войдя в широкий подъезд, я направился было к лестнице, но Сергей остановил меня и взглядом указал на кабину лифта.

— Да он не работает, — сказал я, по опыту зная, что такое лифты в старых домах.

— Работает, — хмуро ответил Сергей, — в этом доме все работает.

Гранин не ошибся, лифт в самом деле работал и исправно поднял нас на третий этаж. Выйдя из кабины, мы оказались перед высокой дверью, на которой была прикреплена массивная бронзовая табличка. На ней крупными буквами значилось «Профессор Гершин-Горин Б. И.», а ниже уже помельче и не так выпукло — «Психиатр». «Понятно, — подумал я, — но не совсем».

Гранин протянул руку и деликатно нажал кнопку звонка. Через несколько секунд что-то щелкнуло раз, другой, загремела цепочка, и только после этого дверь распахнулась окончательно. На пороге стояла молодая, скромно одетая и очень красивая женщина.

— Я вас слушаю, — вежливо, но суховато проговорила она.

Я молчал, несколько ошарашенно разглядывая красавицу, неожиданно появившуюся вместо дряхлого профессора, которого ожидал увидеть. Молчал и Сергей. Я удивленно покосился на него, но в этот момент холодное лицо женщины дрогнуло, и она сказала удивленно, обрадованно и, пожалуй, смущенно:

— Сережа!

— Здравствуй, Лена, — мягко ответил Гранин.

— Долго же ты не навещал нас, — укоризненно заговорила молодая женщина и вдруг спохватилась, — да что мы стоим здесь? Проходите.

Последнее слово фразы относилось ко мне и было сказано совсем в другом ключе — приветливо, но без всякой теплоты. Пропуская нас в переднюю, Лена обернулась через плечо и крикнула:

— Боря! К нам гости!

В ответ раздался приглушенный, неопределенный звук, что-то вроде «ну вот» или «опять», что привело меня в легкое смятение.

Пока мы раздевались, Лена продолжала по-семейному упрекать Сергея за то, что он так долго не показывался, а я думал: может быть, профессора психиатрии и экстравагантные люди, однако они вряд ли позволяют дочерям называть себя по имени, а поэтому Лена, очевидно, не дочь, как я решил сначала, а жена профессора. В таком случае у нее какие-то странные взаимоотношения с Сергеем, а впрочем, кто их знает, красавиц. Для меня они всегда были чем-то вроде комплексных чисел, которые удобно и приятно использовать при решении многих задач, но истинный смысл которых непостижим для человеческого ума.