Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

Название произведения было говорящим: легенды и мифы древней Газии. И никакой это не справочник практикующей ведьмы, обыкновенный учебник, один из разделов которого был посвящен оккультизму. В нескольких главах раскрывались секреты магических ритуалов, подробно, шаг за шагом описывая: смесь каких трав необходимо сжечь, какие стихи прочитать и к какому духу воззвать с той или иной просьбой.

Внимательно изучаю страницу с призывом, заинтересовавшим Элеонор и на глаза попадается плохое слово: жертвоприношение. Благо убивать требовалось не человека, а козу или молодого барашка. Вдобавок, необходимо было нарисовать на земле сложные колдовские узоры, составить круг из танцующих женщин и вызвать шамана с трещотками, сделанными исключительно из костей птиц. Если с танцующими женщинами проблемы не видел: внизу резвилась целая куча подвыпивших девчонок, то вот шамана взять было попросту не откуда, еще и с трещоткой. Перевернул страницу и увидел изображение пляшущей аборигенки, раздетой по пояс, с полной грудью и тряпицей, едва прикрывающей бедра. Художник явно увлекся изображением женский прелестей, забыв нарисовать сам магический круг - так, пара черточек на земле, и причудливые тени, отбрасываемые костром.

- Интересно?

Я настолько увлекся разглядыванием картинок, что пропустил возвращение Элеонор. В руках у девушки был бумажный кулек с пучком трав.

- Барашка резать не буду, сразу предупреждаю.

- А я танцевать, - смеется она в ответ и указывает на иллюстрацию с полуобнаженной женщиной. – Обойдемся одними травами.

Так оно и вышло. Мы убрали от греха подальше прозрачный столик, оказавшийся дорогим 3D проектором. Вместо него поставили дешевый журнальный, водрузили на него чашу со смесью трав и подожгли.

- Пожарка не сработает? - заволновался я, стоило потянутся первому дымку. В воздухе запахло весной и школьным субботником, с непременными атрибутами в виде граблей и носилок.

- Петр, не отвлекайся, - строго одернула меня девушка и затянула речитатив. Подумаешь, спросил не по теме. Не духов же заклинаем в самом деле? Где жертвенный баран, где пентаграмма с шаманом, где в конце концов танцующие аборигенки с роскошной грудью?

Смотрю на Элеонор, голосок которой звучит на диво красиво. Девушка прикрыла глаза и начала покачиваться из стороны в сторону, повинуясь ритмике призыва. Влево-вправо, влево-вправо… в клубах дыма зрелище завораживало своей необычностью.

Вдруг она открывает глаза и выкрикивает:

- Имя!

- Петр!

Девушка с досады морщится:

- Да не твое имя, существа.

- Иногда марионеткой зову или тварью. Бывает, что и грубее.

- Истинное имя, мне нужно истинное имя.

- Так откуда же его знаю?

Элеонор грустно вздыхает и тело ее перестает покачиваться.

- Ну вот, все испортил. Мог бы придумать что-нибудь звучное на латинском.

- Твариус! – выкрикиваю первое, что приходит в голову.

- Да все уже, успокойся, - книга с хлопком закрывается и возвращается на столик.

Смотрю на поникшую голову несостоявшейся колдуньи, на ее грустный взгляд, опущенные плечи и до того неловко становится. Действительно, ну чего мне стоило подыграть? Нет же, болван, уперся рогом. Кому нужна сейчас правда? И дураку ясно, что девушка знать ни о чем не знает, и вряд ли помочь сможет в сложившейся ситуации. Могли бы приятно провести вечер, теперь же ждет меня дорога дальняя в опостылевшую казарму.

- Подожди, не гаси, - останавливаю я девушку, попытавшуюся залить тлеющую траву. – Есть у меня одна мысль.

Собираюсь с духом и начинаю тихонько напевать колыбельную:

- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и укусит за бочок.

- Что это за язык, Лаарнийский? – в глазах девушки вспыхивает огонек любопытства.

- Т-с-с, - прикладываю палец к губам и продолжаю, - и утащит во лесок, под ракитовый кусток.

Перед глазами стоит мамкино зеленое платье с красивыми домиками. Избушками, в которых непременно хотелось жить самому, чтобы во дворе была конура с собачкой и стройной березой. Во рту ощущается резиновая соска, но спать не хочется. Я только притворяюсь, закрывая глаза, сам же продолжаю мечтать о домике, в котором хорошо и уютно.

Дым клубится все больше – начинает щипать глаза, в горле першит. Пытаюсь проморгаться, но становится только хуже. Сквозь густую пелену начинают мельтешить озорные огоньки, словно кому-то в голову пришла идея включить проектор. Еще пожар здесь устроить не хватало. Наклоняюсь над столом, и сквозь выступившие слезы с трудом нахожу стакан с водой. Обильно заливаю тлеющую траву в чашке, так что мутная жидкость плещет через край, оставляя на столе темные разводы.

Легкие буквально горят огнем, так что дышать становится невозможно. Не выдерживаю, вскакиваю на ноги и устремляюсь к окну. Опускаю ручку и распахиваю створку, в ожидании морозной свежести.

С улицы потянуло, но не дерзким морозцем, щиплющим щеки и нос, а застоялой сыростью, покрытой тиной и слоем прелой листвы. Усиленно моргаю, но продолжаю видеть все тот же дым на улице. Неужели с квартиры столько натянуло?

Это туман… Точно, густой и плотный туман, так что за несколько шагов становится ничего не видно. И удивительно светло на улице, словно не поздний вечер, а раннее утро. Вытягиваю руку в окно и пытаюсь почувствовать температуру окружающей среды. Может положительные пятнадцать, может двадцать, но точно не ниже ноля. Ни о каком календарном декабре не может идти и речи.

- Что за ерунда здесь творится? – поворачиваюсь к девушке. Дым в комнате практически полностью рассеялся, и я без труда различаю предметы обстановки. Девушка продолжает сидеть на стуле, чуть склонив голову. – Элеонор?

Медленно подхожу к ней и осторожно касаюсь плеча.

- Эй, с тобой все в порядке?

Девушка продолжает молчать, тогда я присаживаюсь на корточки и заглядываю в лицо. Глаза прикрыты, дыхания не слышно. Твою же… Одной рукой пытаюсь нащупать ниточку пульса на запястье, другой же хватаюсь за подбородок и поднимаю лицо.

- Элеонора, слышишь меня, ответь. Элеонора?! – твержу, как умалишенный, срываюсь на крик. Начинаю щипать за щеку, за нос – ноль внимания. И тогда отвешиваю звонкую пощечину, еще одну. С губ девушки срывается едва различимый стон, одновременно с этим большой палец нащупывает едва заметную пульсацию сердца на тонком запястье.

- Фух, - выдыхаю, и опускаюсь на пятую точку. Руки трясутся, что у запойного алкаша. Хватаюсь ими за штанины, пытаясь привести себя в норму. Девушка на стуле начинает шевелится, снова стонет и открывает глаза. Некоторое время смотрит ничего не выражающим взглядом в пустоту. Я уже начинаю волноваться за ее умственные способности, когда в действиях девушки появляется хоть какая-то осмысленность. Она проводит рукой по лбу, несколько раз моргает и наконец замечает мое присутствие.