Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

В бездну… Спешно возвращаюсь в дом и захлопываю за собой дверь. Петли даже не скрипнули, и это в помещении, где каждый элемент несет следы времени. Та же щеколда покрыта заметной коррозией. Приходится применить немало усилий, чтобы закрыть дверь на засов. Не знаю, остановит ли это тени в тумане, но все лучше, чем ничего.

Выдыхаю и… неожиданно сверху доносится поскрипывание досок. Звук тихий, но в окружающей тишине он буквально давит на уши. Оборачиваюсь на шум и вижу фигурку Элеонор на втором этаже. Она стоит ко мне боком, замерев и сложив руки на груди. Взгляд устремлен в другой конец коридора.

Готов обругать своенравную девицу, но крик так и застывает на губах. На потолке, вцепившись всеми четырьмя конечностями в балку, висит Тварь. Голова ее запрокинута, пасть неестественно широко распахнута, а из черного зева свисает длинный говяжий язык. Весь в каких-то полипах, обильно покрытый слизью и беспрерывно капающей слюной. И вновь не единого звука, словно ваты в уши напихали.

Оцепенение длится пару секунд, после чего я срываюсь с места. В несколько прыжков преодолеваю скрипучую лестницу, и оказываюсь перед замершей девушкой. Хватаю в охапку и тащу в комнату, благо дверь распахнута настежь.

Роняю кочергу - единственное оружие из имеющегося, но даже мысли не возникает вернуться: за спиной слышится знакомый клекот тетерева. Едва не швыряю девушку внутрь, вбегаю сам и спешно закрываю дверь. Наваливаюсь на нее спиной, ощущая затылком деревянную поверхность и только тогда позволяю себе выдохнуть.

Вроде пронесло – провожу ладонью по лбу и смотрю на девушку. Та все-таки споткнулась и упала - теперь сидит на полу, подогнув под себя ноги. Никакого страха или испуга в глаза Элеонор нет и в помине, словно не перед ней пару секунд назад висела невиданная доселе тварь, с распахнутой пастью и выставленными на обозрение иглами зубов.

Пока решаю в голове задачку: наорать на глупую девчонку или поинтересоваться самочувствием, она первой нарушает тишину:

- А он красивый.

От такого заявления пропадает всяческое желание продолжать дальнейшую беседу. Элеонор явно не в себе, витает в одних ей видимых облаках, и спускаться в ближайшее время не собирается.

- Я же тебе сказал: сидеть и не отсвечивать, куда поперлась?!

Кажется, она меня не слышит, по-прежнему таращится в пустоту с мечтательной полуулыбкой. Хочется отвесить девице звонкую пощечину, чтобы стереть глупое выражение с лица. С трудом сдерживаюсь, поворачиваю голову и прислоняю ухо к двери – тишина.

- Почему ты боишься его?

Его? Интересно, когда девушка успела подружится с Тварью?

- Он помогает тебе, предупреждает об опасности. Он хороший.

- Откуда знаешь?

- Ты сам рассказывал.

Действительно, рассказывал. Если рассматривать одни лишь голые факты без эмоций: Тварь пыталась помочь, или помогала. Взять хотя бы случай с сыном маэстро Дэрнулуа, и пистолетом в сейфе. Не предупреди она тогда, кто знает, чем бы закончилось то расследование. Может статься, пулей в моей голове.

Только вот не испытывал я никакой благодарности. Всеми фибрами души чувствовал: от Твари следует держаться на расстоянии. Это не безвинный ягненок, и уж точно не озерная пиявка, прицепившаяся к волосатой голени. Что-то куда более серьезное, непонятное и от того еще более опасное.

В дверь коротко постучали: три раза. Я аж дернулся от неожиданности, а Элеонор счастливо заулыбалась.

- Он вернулся.

И словно в подтверждении ее слов, из коридора донеслось:

- Открывай, мы пришли. Открывай? Открывай! Открывай!!! Он нас звал? Звал!!! Мы пришли, открывай.

Голоса детские и взрослые, женские и мужские, перемежаемые клекотом, одновременно вопрошали и утверждали, а то и вовсе звучали угрожающе, словно ревел в коридоре здоровенный бугай. Если бы точно не знал, кто за дверью – решил бы, что собралась толпа умалишенных.

- Открой ему, - попросила Элеонор.

Совсем сдурела девка. Жутко становится от такой многоголосицы, а у нее мечтательная улыбка с лица не сходит.

- В комнату живо, и носа не высовывай.

Жду возражений, но девушка ведет себя на удивление покорно. Поднимается с пола, и придерживаясь рукой за стенку, уходит в другую комнату. Походка у нее странная, словно и вправду тела своего не ощущает.

- Отворяй! – неожиданно громко рявкнули с той стороны и затарабанили, что было мочи. Дверь заходила ходуном, и я налег всем телом, опасаясь за сохранность петель.

- Убирайся, - не выдержав, ору в ответ, – тебя никто не звал.

Удары резко прекращаются и наступает тишина. Неужели все так просто?

- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, - затянули нежным голосом на той стороне. - Придет серенький волчок и укусит за бочок.

Слышу знакомые нотки: так пела мне мать, совсем в далеком детстве, когда походы под стол пешком считались за подвиг.

- Тебя никто не вызывал, это была ошибка! – снова кричу и наступает тишина. Неужели ушла? На протяжении нескольких минут мое ухо елозит по дверной поверхности, вслушиваясь и пытаясь уловить мельчайшие шорохи, но ничего не происходит.

Кажется, ушла. Безвольно валюсь на пятую точку и тяжело выдыхаю. И ведь права тварь: мы действительно ее вызвали, с травами, песнопениями, а теперь прячемся за дверью. И ладно Элеонор – девушка просто щекотала себе нервы, играя в духов скучным вечером. Я-то куда полез? Зная все дерьмо, куда сунулся? Это уже не просто дурак, самый настоящий дебил.

- А ты красивый, - слышу за стенкой голос девушки.

В сложившейся ситуации комплимент звучит столь нелепо, что не выдерживаю и начинаю смеяться, а точнее, издаю булькающие звуки в слабом подобии хихиканья. Сил хватает только на это: слишком вымотало напряжение последних минут.

- Спасибо, ты тоже ничего.

- Красивый...

- Не припомню таких комплиментов в свой адрес. Даже бывшая не баловала ласковыми словами, все больше дураком называла, - зачем-то признаюсь девушке.

- Очень красивый, - звучит завороженный голос Элеонор.

А это уже не нормально. Вскакиваю на ноги и вбегаю в комнату, а там…

Окно, которое забыл закрыть, распахнуто настежь, впуская внутрь клубы тумана. Теперь он стелился по полу густой пенкой. В центре комнаты, слегка шатаясь и подрагивая конечностями, стоит Тварь. Пасть с острыми иглами зубов широко распахнута, а говяжий язык вывалился наружу. Но не это пугало до дрожи: рот ее многократно увеличился в размерах, стал настолько огромным, что приходилось удивляться, как такой голове мог принадлежать столь гигантский зев. Это нарушало законы анатомии, походило на глупый розыгрыш, словно неведомый шутник пришил кролику пасть тигра. А хуже всего было то, что перед Тварью стояла Элеонор – замерла в немом восхищении и завороженно пялилась в распахнутую перед ней бездну.