Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, старичок, - прошептал стоящий рядом МакСтоун.

Через пару минут все было готово – пустой стол, два стула напротив друг друга и по центру револьвер с одним патроном в барабане.

- Что смотришь, клоун, начинай, - подал голос Матео.

Сжимаю в ладони рукоять тяжелого оружия, прикладываю холодный ствол к виску, но на спусковую скобу жать не тороплюсь.

- Где твоя мать Левон? – говорю и чувствую тяжесть каждого произнесенного слова. Никто из присутствующих не торопится перебивать, молчит и блондин. Трудно спорить и угрожать человеку, готовому брызнуть мозгами в любую секунду. - Почему сидишь здесь, среди чужих людей, Левон? Думаешь, они твоя новая семья. Кто из них готов рискнуть жизнью, когда понадобится помощь? Посмотри внимательно Левон, как Матео относится к родной матери. Сажает за стол рядом, а брату твоему даже места за краешком стола не предложил, под дулами автоматов держит. Неужели не понимаешь - он не его оскорбляет, а тебя унижает. Брат за тебя жилы рвет, против воли отца идет, а ты с хулителями его за одним столом кушаешь.

- Хватит болтать, - не выдерживает Матео, - жми давай, гребаный клоун.

И не клоун я никакой – шляпу давно снял и положил рядом: негоже хорошую вещь кровью портить, да и целится мешает… себе в голову.

Авосяна младшего не вижу, зато он меня видит прекрасно, а главное – слышит. Поэтому киваю нетерпеливому бандиту, дескать: «сейчас, погоди немного», и повторяю свой вопрос:

- Где твоя мать, Левон? Ты можешь не любить отца, но разве только он твоя семья? Подумай над этим, Левон, хорошенько подумай…

И щелчок…

Зал на секунду ожил: зашумел, зашептался на разные голоса и тут же замер, стоило Матео взять револьвер в руки. А что так побледнели господин бандит? Болтать о риске и рисковать, оказывается, не одно и тоже? Жми давай, блондинчик. И тот нажал пальцем с идеальным маникюром и снова щелчок.

Осталось четыре попытки из шести. Интересно, а Тварь появится, остановит время, если пуля выпадет мне? Чувствую кожей касание холодного металла и тут...

Нет, марионетка не почтила своим присутствием и воздух вокруг не загустел, подобно патоке. Просто я вдруг отчетливо понял, что сижу за столом, с приставленным к голове кольтом, готовый собственноручно вышибить мозги.

Мир вокруг стал четким и ясным, словно лихая пелена сгинула. Каждый цвет, каждый оттенок приобрел насыщенность, та же капля вина на столе стала янтарной, необычайно притягательной для глаз. И я услышал многие звуки, на которые раньше не обращал внимание: монотонный гул работающего кондиционера, лязганье железа за дверью, шмыганье чужого носа.

«А где твоя мать, Петр?» - возник простой вопрос в голове. – «Где твоя семья Воронов? Где отец, мелкая вредина Катька и запропавший, но живой брат? Что ты здесь делаешь, ради каких таких целей уверенно прешь на амбразуру, будто бессмертный. Какого рожна творишь, Петруха?! Совсем мозгами расслабился под прикрытием марионетки, почувствовав собственную неуязвимость? А ну как не появится она или того хуже - появится, что делать тогда станешь? Скажешь: извините, дальше не играю? А те такие кивнут головами, дескать все понимаем, Петр Сергеевич, берега попутали малость, с кем не бывает. И отпустят на все четыре стороны. Они, конечно, отпустят… И если сам не решусь на курок нажать, обязательно помогут.

Господи, что я творю?

- Ручки-то дрожат, клоун.

Руки мои и вправду дрожали. Приставленный к виску ствол ходил ходуном, а державшая рукоять ладонь вспотела. Секунда другая и тяжелый револьвер выскользнет из внезапно ослабевших пальцев… так мне казалось.

Смотрю в глаза Матео, полные довольства и наслаждения. Блондин буквально купался в чужих эмоциях, ловил каждое микроскопическое движение, выдающее страх или ужас. Что, нравится, гнида?

Очень хочу сбежать, до дрожи в коленях, а еще больше мечтаю разжать челюсти и запихнуть вороненный ствол в глотку блондина, чтобы навсегда стереть дурацкую ухмылку с лица.

- Смотри, Левон, как тебя ценит новая семья, - говорю и чувствую дрожь в собственном голосе. Чего удивляться, коли мандраж взял от макушки до пяток. – Уважают тебя всячески, даже место за краешком стола выделили. И продали со всем почтением.

Что Матео, не нравится? Хмуришь бровки и делаешь складки на лбу? Ты улыбайся, улыбайся: дурацкая улыбка идет куда больше глупому лицу.

- Левон, а ведь он даже мнения твоего не спросил: хочешь домой вернуться или здесь остаться - вопрос цены. Стоило предложить солидный куш, и забылись красивые речи о свободе…

- Заткнись! Заткнись и спускай курок, сука, - не выдержал блондин.

- А то что, убьешь меня? Серьезно? Угрожаешь парню, к виску которого приставлен заряженный револьвер?

Что с тобою не так, Матео? Как умудрился возглавить банду со столь слабой нервной системой? Или правишь вовсе не ты, а серый кардинал Хесус, что с каменным лицом стоит возле стены. Тебе бы в театре на подмостках играть - успех был бы обеспечен, особенно в цветных лосинах, а ты за ствол хватаешься. Не твое это, Матео. Там, где чувствуешь свою силу, харизмы хватает с избытком, но стоит планам пойти наперекосяк, и сыпешься карточным домиком. Какой же ты лидер после этого?

- Узнаешь, что такое боль, гребаный клоун. Я буду кусочек за кусочком отрезать от твоей плоти, пока не останется один обрубок, - кипятиться блондин, даже рукой по столу ударил. А кулачок то гладенький: костяшки ровные, не сбитые, в отличии от того же Хесуса.

Нет, пора заканчивать затянувшийся спектакль, пока блондин напротив не натворил дел: слишком эксцентричный тип оказался, непредсказуемый.

- Знаешь Левон, родные братья разными бывают, но тот которого знаю я, никогда бы не продал за кусок железа, будь оно трижды пространственным двигателем.

Палец судорожно давит на скобу. Щелчок… и публика выдыхает.

Матео буквально выхватывает револьвер из моих рук, приставляет к виску. Вот это решимость, неужели… но нет, на этом все и закончилось: скрюченный палец замер. Взгляд Матео помутился, а сам он застыл, не в силах совершить последнее усилие.

- Стоп, - говорю ему, – стороны вправе закончить игру в любой момент по обоюдному согласию. Мы доказали друг другу и уважаемым зрителям, что чего-то стоим, поэтому предлагаю остановиться.

Ну же, Матео, не глупи, я даю нормальный выход из сложной ситуации, без урона для чести. В конце концов всегда можешь сказать, что первым струсил клоун, потому как именно он остановил игру. И Матео меня понимает, с трудом опускает оружие на стол, словно конечности перестали слушаться, напрочь одеревенев.

- Мы уходим и забираем Левона с собой.

- Левон остается здесь, - подает голос невозмутимый Хесус.