Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

- Нет уж, оставь себе.

Попытался поблагодарить заботливую спутницу, но вместо привычного «спасибо» с губ сорвалось невнятное мычание.

- Пошли уже, кавалер, дама устала под дождем мокнуть.

Перед глазами знакомый фасад здания, а вон и хозяйка мотеля, вернее ее фигура виднеется за запотевшим стеклом столовой. Ох и разговоров будет, но то завтра, а сейчас скорее добраться до номера и спать.

Однако планам моим не суждено было сбыться. До номера таки добрался, но вот завалиться спать мне не дали, отправив в душ. Состояние было настолько хреновым, что толком и не вспомнил, как оказался под тугими струями воды. Сначала они били по макушке и спине, а потом хлестким ударом плети съездили прямо по физиономии, так что едва не захлебнулся. Рядом послышался издевательский женский смех.

И тут до пропитанного мозгом алкоголя дошло, что в душевой не один, стою совершенно голый перед женщиной. А она, зараза такая, смеется и поливает меня водой: то теплой и нежной, то холодной до жгучих иголок.

- К-как вам… как вам не стыдно, - спешно прикрываю причинное место ладонью.

- Ой, Воронов чего я там не видела, - до ушей долетает издевательский голос Валицкой. – Хотя, подстричься тебе не помешает, а то отрастил заросли, кукушонка в гнезде не видно.

- Это от… от холода кук… ку... кожет…

И снова звучит издевательских смех.

- От-твернитесь немедленно, - набравшись сил, заявляю грозно, точнее пытаюсь таковым казаться. В ответ прилетает очередной удар плетью тугой струи, и я морщусь, отплевываюсь, наглотавшись воды.

Стоять и в открытую потешаться над голым человеком, да что она себе позволяет?! Самая настоящая садистка, а не госпожа психолог. Пока готовлю очередную гневную тираду, напор стихает, а вскоре и вовсе прекращается. Чувствую мягкую ткань полотенца на плечах, заботливые руки, нежно вытирающие голову. И так вдруг тепло стало и хорошо, что на время забыл о злости. Настолько раскис, что позволил безропотно довести собственное тело до кровати, усадить и напоить густой кашицей. Странной, по консистенции и вкусу напоминающей муку вперемешку с толченым мелом.

- Через пять минут станет легче, - пообещал мне заботливый женский голос. – Ложись и отдыхай, завтра у тебя выходной.

Поднимаю глаза и вижу Валицкую, поправляющую воротник пальто. Хочется сказать ей привычное колкое, а лучше всего обидное, но вместо этого с губ слетает:

- С-спасибо.

Валицкая замирает на пороге.

- Вот уж не ожидала, Петр, ты оказывается способен на благодарность. Сегодняшний вечер того стоил, - она смотрит на часы и грустно объявляет, - всего лишь одного загубленного свидания.

- Я не хотел… Не надо было.

- Какая теперь разница, хотел ты или нет. Жду завтра в восемь вечера на сеансе терапии.

- Поздно, - сказал и сам не понял зачем.

- Уж извини, Петр, раньше не могу. У меня запись на неделю вперед, поэтому будем встречаться в свободное от работы время. И только попробуй мне не прийти, одним холодным душем не отделаешься, кукушонок.

Я четко понимал - это сон, и ничем иным кроме сна окружающий мир быть не может. Знакомая и одновременно забытая комната с клубящимся туманом за окном. На стене размеренно тикают часы, на столе слабым дымком тлеют благовония, а сидящая напротив девушка в реальном мире давно мертва. Она и здесь была не особо подвижной: тело откинуто на спинку кресла, рука безвольно свесилась вниз, но хуже всего взгляд остекленевших глаз. Она безотрывно смотрела на меня, не моргая… А с чего бы моргать покойнику - смешной ты, Петька. И тут же сам себе отвечаю: с того, что сплю, а во сне и не такое бывает.

Стоп! Хватит ерундой заниматься, пора просыпаться, пока труп не встал и не заговорил. Оно может и сон, но ощущения всамделишные: жуть до самых кишок пробирает. Тужусь, дергаюсь, шевелюсь – и ничего. Мало того, что развеять кошмар не удается, так еще и тело застыло, вплоть до мизинца. Схожие ощущения возникали перед появлением марионетки, но здесь все было иначе. Время продолжало идти своим чередом: часы тикали, туман за стеклом клубился, трава в чашечке тлела, только мертвая девушка напротив оставалась неподвижной. Сидела и смотрела, смотрела, смотрела…

Я бы рад отвернуться, опустить веки, чтобы не обмениваться взглядами с Эленой, Эльзой, Элиной… Бездна, как же её там звали? Лицо помню до мельчайших подробностей: крупную родинку на щеке, небольшой аккуратный носик, а имя забыл. Элаиза, Альбина, Алина – нет, последнее совсем из другой оперы, масштабной и не менее трагичной.

Ну что ты на меня так смотришь, девушка без имени? Неужели совесть моя решила взыграть? Как в дешевом бульварном чтиве, будете теперь являться в ночных кошмарах и напоминать о себе?! Кто следующий на очереди: парень у гаража, или парочка террористов убитых на лайнере. Нет, был еще один, которого перекинул через борт и который улетел в темную бездну: не фигуральную, самую настоящую.

Злюсь, снова дергаюсь – бесполезно, тело остается парализованным. И в комнате ничего не меняется: по-прежнему тикают часы, девушка смотрит безотрывно. Может я умер во сне и прямиком угодил в преисподнюю с крайне изощренным наказанием, где одно из двух: либо барышня во мне дырку просверлит, либо сойду с ума от скуки? Готов на марионетку с ее говяжьим языком, на полчище жутких тварей, алчущих терзать и убивать, лишь бы не сидеть часами на одном и том же месте, не чувствовать на себе касание мертвого взгляда. Я ведь действительно что-то такое ощущаю, словно грудь внутри сжимают крепкой хваткой и не отпускают. Длинные ногти погружаются в мягкую плоть, прорастают в мясо и кости, делая боль не выносимой. И вот уже хочется стонать, но рот-то открыть не могу. Ничего не могу сделать, даже корчится толком не получается. Капкан внутри сжимает все сильнее и сильнее, доходит до легких и мне уже не хватает кислорода, нечем дышать. «Ну вот и все, Петька», - мелькает запоздалая мысль в голове, - «так и умирают во сне».

Вскакиваю с кровати и начинаю судорожно хватать ртом свежий воздух, пропитанный дождем и хвоей. Вселенная, что творится?! Весь липкий от пота, спускаю ноги на холодный пол и двигаюсь в душевую.

Срочно принять водные процедуры, чтобы смыть с поверхности кожи ночной кошмар и наконец избавиться от мертвой хватки. Боль исчезла, но давящее ощущение никуда не делось, словно кто-то невидимый продолжал держать в длинных пальцах внутренности.

Включаю свет и становлюсь под тугие струи воды. В памяти всплывают постыдные эпизоды прошедшей пьянки: рвотные массы на газоне перед мотелем, издевательский тон Валицкой и кукушонок в гнезде. Просто стыдобище, а еще эти танцы в одних трусах в пустом борделе, похожим больше на океанариум или музей. Ранее не был в эксбиционизме замечен и тут такое «шикарное» выступление. Зачем штаны снял, Петр? Решил взять пример с Мо? Действительно, достойный образец для подражания. Тот давно всякий стыд потерял, еще удивительно, что не мочится прилюдно.