Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

Меня жалеть не надо. Я может в жалости вашей, мадам, совсем не нуждаюсь, мне бы только врезать разочек по красивой физиономии вашего супруга, несколько подправив гармоничный образ, сотворенный матушкой природой или скальпелем пластического хирурга.

Красавчик что-то такое предчувствует, и в нем, пускай и с большим опозданием, срабатывает инстинкт самосохранения. Он бросается на пол, на карачках ползет под ближайший стол. Уйдет ведь, гаденыш! Уйдет, когда я так близок к цели.

Пытаюсь сорваться с места, но именно что пытаюсь. Крепкие пальцы охранника хватают за плечо – все, Петруха, добегался. В отчаянной попытке размахиваюсь ногой и таки достаю до пятой точки. Пускай и не таким смачным пинок получился, как рассчитывал, но достал. Влепил ногой по тощей заднице и звуки испуганного повизгивания были тому лучшим доказательством. Что за благостная музыка для ушей, да простят меня музыканты, играющие траурный марш. Они честно стараются, отрабатывая положенную сумму, но им ох как сложно выдержать соперничество с сольными завываниями красавчика.

Слушал бы его и дальше, но паразит быстро заткнулся, а две крепких пары рук скрутили и потащили в сторону выхода.

- Если конфликт дошел до драки, значит ты уже проиграл, - внушал отец каждый раз, завидев ссадины и синяки на моем лице.

Прав ты батя, сто раз прав – проиграл я, в который раз. И видит Вселенная, до чего же устал от этого.

- Куда? – слышу грубый голос над головой.

- В подсобку его, патруль уже вызвали. Этот танцор из седьмого отдела, пускай сами с ним разбираются.

И снова меня волокут, а ноги безвольно скользят по гладкому паркету. В зале нарастает гул голосов: особо впечатлительные дамы охают и ахают от пережитого стресса, кто-то на повышенных тонах требует вызвать распорядителя, слышен смех и звон бокалов – часть гостей уже расселась по столам, забыв о недавнем происшествии.

- А я вам скажу, чушь все это, Николай Игнатьич! Сроду дробовики Вельсгаузена не выпускали с подствольниками. Это вы, любезной мой, фантастических журналов начитались, - доносится до ушей знакомый голос. Не иначе, спорщики переключились с двигателей на оружие.

Поднимаю голову и вижу в поле зрения официанта, ранее принявшего заказ. Растерянный парень стоит с подносом и явно не знает, что делать. А на самом подносе возвышается одинокая бутыль, накрытая белоснежным полотенцем. Сколько в ней, литра полтора, два? Погорячился я, когда употребил фразу: «на ваш выбор». Не удивлюсь, если парень выбрал самое дорогое белое из имеющегося в запасниках.

- Бутылочку с собой заверните, - сообщаю официанту и опускаю голову, отдавшись на волю судьбе. Перед глазами мелькают плитки лакированного паркета, в ушах звучит величественный траурный марш.

В восемь вечера… кабинет психолога… быть обязательно. Валицкая точно три шкуры спустит.

- Вы угрожали ножом Майклу Доусону.

- Нет.

- На видео с камер наблюдения отчетливо видно, что вы держите в руках нож.

- Держу.

- И вы утверждаете, что Майклу Доусону при этом не угрожали.

- Не угрожал.

- С какой целью взяли нож?

- С целью применить по назначению.

- Уточните пожалуйста.

- Яблоко хотел почистить… Не люблю с кожурой.

И вот такой диалог длится целый час. Вопросы повторялись, слова менялись местами, перемешивались, но суть оставалась неизменной – дознаватель пытался выбить из меня признание.

Женщина неопределенного возраста, сидевшая напротив, не была плохой или хорошей. Она никоим образом не выражала личного отношения к самому конфликту, к его сторонам, она просто выполняла свою работу. Могло показаться, что дознаватель глупа без меры, путается постоянно, а еще страдает тяжелой формой склероза, забывая, что говорилось пять минут назад. Но я точно знал – из нас двоих глупым был именно я, иначе не провел бы ночь в камере и не сидел бы сейчас в унылой серой комнате, битый час отвечая на одни и те же вопросы.

- То есть вы утверждаете, что не планировали и не причиняли физический вред Майклу Доусону.

- Пнул разок, - отвечаю честно, потому как глупо отрицать очевидный факт.

- Значит планировали.

- Нет.

- Но вы только что признались в нанесении побоев гражданскому лицу.

Ох, как выкручивает. Посмотришь со стороны, обычная женщина: не выспавшаяся, слегка уставшая. На столе пластиковый стаканчик остывшего кофе, из которого успела отпить лишь раз: в первые минуты знакомства. Никакого маникюра и украшений – серая офисная мышь, каких миллионы, а капнешь поглубже – настоящий бультерьер. У нас изводить так могла разве что Валицкая, преподававшая психологию допросов.

- Не было побоев.

- Мне отмотать запись на несколько секунд назад? – женщина вопросительно приподнимает левую бровь.

- Отмотайте, - легко соглашаюсь, – и заодно предоставьте медицинское заключение по факту нанесения физических травм. Там не то что легкая степень, мельчайший синяк будет отсутствовать.

- Вы сами сказали, что ударили.

- Ударил, разве? Я сказал пнул, точно помню. Отвесил небольшой дружеский пендель - это знаете, как хлопок по плечу.

- Майкл Доусон другого мнения.

- Майкл Доусон просто давно не был на родине, несколько отвык от неформального общения в отсталом мире.

Гребаный ренегат…

Следует секундная пауза – дознаватель проводит пальцем по экрану планшета, после чего задает следующий вопрос:

- Вы угрожали поступком, словами или иными действиями мистеру Доусону?

- Нет.

- Он утверждает обратное.

- Не было такого.

- Правильно ли я поняла, что вы не угрожали Майклу Доусону физической расправой?

- Нет.

- Это ваша первая встреча с Майклом Доусоном.

- Мы виделись один раз, в кофейне.

- Когда затеяли драку.

- Не было драки.

Снова следует пауза, а потом женщина монотонным голосом зачитывает протокол, что такого-то дня, во столько-то часов на пульт дежурному поступил вызов. Прибывшим на место происшествия патрульным нарядом было зафиксировано нарушение общественного порядка.

- Про драку ни слова, - упорно стою на своем.

- А это что? – дознаватель разворачивает экран планшета в мою сторону. Застывший кадр времени: уютное летнее кафе, столики у окна, светлые занавески на окнах и кулак, впечатавшийся в мое лицо. Прекрасно помню этот момент: отвлекся тогда на подошедший патруль, а эта гнида моментом воспользовалась.

- Продолжаете настаивать, что никакой драки не было, - экран планшета приблизился и замер, предоставляя возможность полюбоваться предоставленной картиной в мелочах.

- Это не драка, а легкое недоразумение.

- Вы называете удар в лицо легким недоразумением?

Заметьте, госпожа дознаватель, удар в мое лицо, которое потом еще и болело.