Михаил Шаламов - Серая хризантема [Фантастические повести и рассказы]

— Да ты не огорчайся! Ведь не только же девчонок можно будет искать твоим Шершем. Для милиции, например, он — незаменимая штука, для криминалистики. По сходству антропометрических данных можно помогать людям разыскивать пропавших в войну родственников, и вообще… — Тут его взгляд снова упал на загубленный мухой лист, и Зина увидел, как вытянулось и посерьезнело лицо Вовки. — Слушай, да ты же гений, Славка! Как мы с тобой раньше недопетрили?! Им же можно пришельцев искать?

— Кого-о? — переспросил Славка.

— Пришельцев! Все люди на Земле вмещаются в рамки нескольких антропологических типов, ну, монголоиды, европеоиды, негроиды там… и, естественно, их производные. А пришельцы из космоса, даже если они и гуманоиды, не попадут ни в один из основных и ни в один из промежуточных типов. Значит, если ввести в твой Шерш систему антропометрических данных человека, то любой, выпадающий из их пределов, — несомненный пришелец. Ведь могут же они скрываться среди людей! На этом половина всей мировой фантастики держится.

— А что, — повеселел Славка, — ввести данные — это я мигом. Они у меня все тут! — И он нежно погладил бочок своей шпаргалки.

Через час усовершенствованный Шерш был готов для трудов. Пока Зина программировал, Вовка приладил к крышке транзистора фотокамеру, которой предстояло запечатлеть наконец неуловимого пришельца. Автоспуск ее должен был сработать по сигналу Шерша.

— По-моему, лучше всего ловить пришельцев в телевизоре, когда станут показывать большие скопления людей. В толпе больше шансов подцепить что-нибудь стоящее Как ты думаешь, Эдгар?

Задремавший было Эдгар невнятно каркнул то ли «ура», то ли «мура», открыл клювом щеколду клетки и слетел на плечо своего любимца. По пути он цапнул с тарелки недоеденный хозяином кусок плавленого сыра и на черный день заложил его за воротник Славки Зинченко.

По телевизору передавали новости. Миловидная дикторша, по всей видимости, в родственниках у Аэлиты не числилась. Сменивший ее диктор тоже. Не имели никакого отношения к пришельцам ни передовики сельского хозяйства из колхоза «Рассвет», получившие в этом году от каждой свиноматки в среднем на два с половиной поросенка больше, чем в прошлом, ни молодые строители БАМа. Стотысячный трактор марки «Урожай» изготовили и выпустили на поля тоже не гости с Кассиопеи.

Настроение у друзей стало совсем философским. Они уже готовы были сидеть у телевизора до конца программы. Но вот, когда диктор срывающимся от волнения голосом читал комментарий к кадрам разгона мирной демонстрации студентов в Гамбурге, автоспуск аппарата тихо щелкнул. Зина ойкнул и схватил Шерш.

А через час на столе перед ними лежала нечеткая любительская фотография: резиновая полицейская дубинка, занесенная над головой тоненькой девушки с распущенными волосами.

— Вот она, Аэлита! — вырвалось у Вовки.

Вечером, когда в программе «Время» передавали репортаж о финальных играх на первенство Европы по гандболу, Шерш сработал снова. Рядом с портретом девушки легла фотография одного из зрителей, ничем не примечательного пожилого человека с портфелем и большой лысиной.

Они сидели за полночь, смотрели на фото и думали. Что это, неполадки в механизме Шерша или действительно перед ними лежат первые в истории человечества портреты братьев по разуму? Уж больно обычные у этих людей лица: добродушное и азартное у болельщика, милое и испуганное у девушки, склонившейся над упавшим транспарантом «НЕТ НЕЙТРОННОЙ БОМБЕ!» Ответить на мучивший их вопрос мог только сам Шерш. Но он молчал.

— Вот что, — сказал задумчиво Вовка, — как бы там ни было, а искать надо самим. Ведь не узнаешь же теперь, кто эти люди на самом деле, если одна — в Гамбурге, а другой — в Мадриде. Надо выйти на «отечественного» пришельца, прижать его к стенке и добиться правды.

— Что ж, будем искать! — эхом откликнулся Зина. К себе в общежитие он не пошел. Остался ночевать у Вовки. Этой ночью ему снилась худенькая гамбургская Аэлита, которую он спасал от полицейской дубинки. Вовка видел во сне прекрасный и уже напечатанный в центральном журнале рассказ «Признание хламидомонады». Эдгар спал без сновидений, прикорнув на драной хозяйской газете. Каждого из них ждало таинственное «завтра».

«Завтра», как всегда, наступило своевременно. Промаявшись от нетерпения (один — за столом в редакции заводской многотиражки, другой — в полукилометре от него, возле фрезерного станка с программным управлением) положенные восемь часов, друзья встретились в проходной.

— Ты знаешь, — мрачно сказал Зина, — я за сегодняшнюю смену наворотил брака больше, чем за все четыре года работы.

— Так по уважительной же причине, — утешал его Вовка, хотя, согласно своему журналистскому долгу, должен был бы строго осудить бракодела. — Ну, пошли! — И он поправил на плече ремень Шерша. Отвинченный аппарат наготове нес Славка.

Областной центр жил своей жизнью. Улицы жонглировали толпами, магазины томно шевелили длинными хвостами очередей. Шерш на боку у Вовки молчал.

— Придется ехать в Москву! — огорчался изобретатель. — Что у нас здесь делать пришельцам? Провинция…

— Как что делать? — возмущался репортер. — Самый резон им здесь обосноваться! Суди сам: во-первых, город миллионный, крупный промышленный центр, во-вторых, рядом крупнейшие в Союзе стройки, КамАЗ, газопровод дот тянут в Европу… а в-третьих, не сам ли ты весной видел над Бахаревкой летающую тарелку, а?

— Я знаю, куда идти! — неожиданно остановился Славка. — К ЦУМу. Там иногда возле входа торгует карточками «Спортлото» один мужик. Такого необычного лица мне больше ни у кого не приходилось видеть. Глаза огромные, лоб выпуклый, а волосы — желтые-желтые, все в мелких кругляшках, как у негра. Если и этот не пришелец, тогда я сам сознаюсь, что прилетел с Антареса.

— Так пойдем!

Они нашли этого дядьку, долго бродили вокруг, прицеливаясь с разных сторон видоискателями Шерша, потом плюнули и ушли. Славкина машина не сработала;

— Не унывай, Зина! В августе в Москву поедем. Уж оттуда-то без Аэлиты не вернемся, — вздохнул Вовка, — а я к тому времени свою «Хламидомонаду» допишу. Заодно попробую протолкнуть ее в какой-нибудь журнальчик.

Но Зинченко был безутешен.

Хронодесантник Иван Никифорович Онисимов, почетный член Президиума Совета Объединенных Человечеств, нырнул в хронопространственную спираль, даже не собрав с лотка карточек «Спортлото». Он наконец-то выполнил свою миссию: увидел воочию и заснял на вриор первый в истории земной цивилизации эксперимент с первым, совсем примитивным еще, адвентоскопом. А главное — он видел собственными глазами самого Вячеслава Зинченко, поэта и изобретателя, имя которого они, люди двадцать четвертого века, почитали наравне с именами Циолковского и Леонардо да Винчи.