Дэвид Брин - «Если», 2015 № 04 (242)

Феличия выключила чайник за миг до того, как он закипел, залила гранулы кипятком и размешала.

— Кто говорит, что я еду туда искать любовь? Кто говорит, что есть настоящая любовь, которая длится вечно?

Эти слова вылетели у нее прежде, чем она вспомнила, какие страсти бушуют в этом доме. Она искоса взглянула на Морин, но та стояла со стаканом виски у спящего младенца в колыбели и всепрощающе улыбалась.

— Конечно, она есть, Личи. Сильная-сильная. Иногда мне больно даже смотреть на нее. Я так ее люблю. Моя красавица, малышка Бриджит.

Давление Бриджит падало.

Феличия положила печень в лоток, и транспортный бот тут же ее увез; нельзя выкидывать хорошую печень только потому, что Бриджит она уже не понадобится. Удаленный орган может спасти чью-то жизнь.

В печени Бриджит было много крови. Феличия пнула робота-анестезиолога, разрешая ввести в вену порцию раствора. На лице бота появилась надпись: «Да, доктор Пелле». Феличия подождала, пока давление пациентки поднимется, — операция в брюшной полости разбудила блуждающий нерв, а значит, давление упадет еще раз.

Следя за электронным следом на мониторе сердечного ритма, Феличия вспоминала первую, длившуюся неделю изоляцию — один из психотестов, которыми бомбардировало их Агентство. Семь кандидатов в громоздких костюмах стояли в тесной, почти не освещенной комнатке и слушали инструкции экспертов, скрытых за камерами и вещавших измененными голосами.

— Сядьте, — приказали невидимые инструкторы, и они, как дети, играющие в «музыкальные стулья», ринулись к холодным тяжелым складным табуретам, выстроенным вдоль стены. Перед каждым из семерых замерцал маленький монитор.

— Это наша ЭКГ? — прошептала Бриджит. У всех кандидатов имелись датчики основных показателей. Секундой позже Феличия мотнула головой — экран прямо перед ней пересекла аритмия, которой у нее, она знала, не было. Будучи в 42 года самым старшим из кандидатов, Феличия отличалась отменным здоровьем. Как и все остальные, разумеется.

— Ваша задача, — сообщил монотонный голос, — следить за гипотетическим пациентом так долго, как вы сможете это делать без риска ошибиться. Всякий раз, когда вы замечаете отклонение нормы, стукните правой ногой по полу, как если бы одобряли предложение анестезирующей машины.

Часть кандидатов застучала ногами, однако голос еще не закончил инструктаж.

— В ваших костюмах имеется запас воды и пищи на пять дней, — продолжил он. — Потребляйте и опорожняйтесь в штатном режиме, будто идете пешком. В ходе теста оценивается ваша способность к монотонной работе на протяжении длительного времени. Когда вы поймете, что не способны выполнять свои обязанности, встаньте и выйдите в дверь справа от вас.

Феличию прошиб озноб: «Пять дней!» Ясно, что никто не в состоянии не спать и сохранять способность работать так долго. Она не отважилась оглянуться, чтобы увидеть реакцию Бриджит.

Сейчас ее глаза следили только за зубцами Р, комплексами QRS и зубцами Т, указывавшими на деполяризацию предсердий, деполяризацию желудочков и реполяризацию желудочков соответственно, а также за регулярностью интервалов между ними.

Вот оно. После одного из зубцов Р не последовал комплекс QRS. Нога Феличии ударила по полу. Может, атриовентрикулярная блокада? «Это один пациент — или перемешанные показания нескольких?»

Не успел мысленный вопрос сформироваться, как на него ответил пароксизм предсердной тахикардии. Значит, пациенты разные и их показатели спутаны. Это куда интереснее, надо быть настороже постоянно и реагировать на один и тот же сбой снова и снова. Нога ударила по полу еще раз.

24 часа спустя Феличия уже не думала, что к чему-либо в этой ситуации применимо слово «легко». Двое из семи кандидатов к этому времени вышли из игры. Одна удалилась, как оказалось, преждевременно, когда голос известил ее, что она ни разу не ошиблась. Второму, к его досаде, сообщили, что его результат ниже приемлемого уровня — два пропуска на сто нарушений — и что он должен немедленно покинуть помещение.

Феличия следила за двумя кандидатами из пяти, изредка косясь на периферийные экраны внутри шлема. Мужчина слева сидел напрягшись, вжав голову в плечи и судорожно обхватив руками в перчатках края табурета.

Справа Бриджит казалась полностью расслабленной.

Может быть, ее виртуально-реальный визор даже скрывал улыбку. Феличия не могла обернуться, чтобы в этом удостовериться.

Монитор исказила широкая отметина комплекса желудочковой экстрасистолии. Она топнула ногой. Сделала глоток воды. Помочилась в костюм.

Ей хотелось потереть глаза.

На семьдесят третьем часу Феличия и Бриджит остались одни. Другие мониторы потемнели.

Феличии казалось, что ее ступня отлита из свинца.

«На Марсе будет не так тяжело, — пронеслась странная мысль. — При низкой гравитации двигать ногой легче».

Некоторые комплексы шли рядышком, некоторые располагались далеко друг от друга. Это нормальная синусовая аритмия?

Да? Нет?

Она не понимала. Рисковать было нельзя. Бриджит не уходила. Бриджит казалась все такой же — счастливой и беззаботной. Она моложе. Она умнее. Она займет место Феличии в команде — после всего, что Феличия вынесла, чтобы попасть в программу.

Она одернула себя. Она старше. На ее стороне — опыт. Она знает себя как облупленную. Ее концентрация внимания падает, пора уходить.

— Феличия де Мартино, — сказал голос, — вы сделали одну ошибку. Это в пределах допустимого.

Она с огромным облегчением прошлепала мимо неподвижной Бриджит. Она не стала тянуть время. Она не Бриджит. Бриджит до смешного упряма. Голос велит ей уйти очень скоро. Может, Феличия не успеет отойти за пределы слышимости.

Но голос все не приказывал Бриджит уходить.

Он сделал это только ближе к концу шестого дня, когда обезвоживание Бриджит стало грозить ее здоровью.

— Бриджит, ты машина, — восхищались остальные, когда самая младшая из кандидатов вернулась в группу.

Феличия притворялась, что спит; как гусеница в коконе, она лежала в своем мешке, прикрепленном к стене казармы. Она могла выползти на свет не раньше, чем надежно подавит все эмоции: постоянно мониторившая каждый их шаг система не должна уловить в ее лице или голосе свидетельство того, что она не в состоянии ужиться с коллективом.

Она ведь достигла высот профессионализма, будучи хирургом-одиночкой, верно? Во всех выбранных ею престижных медицинских университетах ценились настойчивость, уверенность в себе и дух соперничества. Не совсем то, что требовалось для современных космических миссий, но никто не мог смотаться в прошлое на двадцать лет и приказать отбирать мягких, овцеподобных хирургов на случай, если такие когда-либо понадобятся Космическому агентству.