Генри Олди - Один плюс один

Обсуждая по дороге
У красотки бюст и ноги,
Мы сошлись на моногамии
Между бюстом и ногами.

Бродит тангенс по аллее,
Мрачно синусом белея…

С похмела —
Ох, смела! —
Мне фортуна поднесла:
«Пей, фартовый, поправляйся…»
Как проказница мила!

Рылом вышел — весь в пуху,
В ряд калашный влез нахрапом
И кукую петуху,
Что его колода с крапом.

В детстве был смуглей арапа
И устойчив ко греху.

Я крутой,
Холостой,
Принцип жизненный простой:
Коль попался на дороге,
Хочешь — падай, хочешь — стой.

Центнер с гаком, но удал,
Наплевал врагам в колодцы,
Кто последний — пусть смеется,
Это, брат, не навсегда.

В огороде лебеда
Нетерпима к инородцам.

Ни кола,
Но кулак
Весом ровно в три кила,
Предо мной дешевый фраер
Граф Влад Цепеш Дракула!

Восемь девок, один я,
Были девки — стали бабы,
Безобиден, как змея,
И на передок неслабый.

Что евреи, что арабы, —
Жертвы обрезания.

Ах, рука!
Жми стакан!
Свят колпак у дурака.
Пусть не всяко лыко в строку —
Не для всякого строка!

Выезжаю на кривой, —
Вам бы выездку такую! —
И безбашенно рискую
Бесшабашной головой.

Если чувствуешь, что свой,
Сядь в галошу — потолкуем…

В жизни много случиться могло б,
В жизни много случиться могло бы —
Вот вчера что-то стукнуло в лоб
На восьмом этаже небоскреба.

Я сидел молчаливо в гнезде,
Не решаясь будить домочадцев…
Я-то знал: на такой высоте
Мысли умные в лоб не стучатся!

Я стою, уставясь в небо, всей душой мечтая: мне бы
Словно ястреб, словно небыль, птицей мчаться в небесах!

Но не птица я, не ястреб… Судный День! — коль грянул час твой,
Почему усердной пастве крыльев не ссудил Аллах?!

Ты горбата и зобата, и меня гнетет забота:
Если будешь ты забыта — не моя вина, красавица!

Ты бежишь быстрее лани, ты бредешь, пуская слюни,
Предо мною на колени скоро встанешь ты, красавица!

О, бока твои отвесны, и соски твои отвислы,
Убежать смогу от вас ли, если я пленен, красавица?!

Ах, зачем я не верблюд,
Если так тебя люблю?!

Тише, юноша, подобный блеску молнии во мраке,
Наслаждению в пороке, дивной пери на пороге,

Нитке жемчуга во прахе, сладкой мякоти в урюке,
Влаги шепоту в арыке, просветленью в темном страхе,

Башне Коршунов в Ираке, мощи буйволов двурогих,
Шелесту ручья в овраге, доброму коню в дороге,

Неврежденью в смертной драке — ведь невольницей в остроге
Ждет душа: зайдешься в крике, и придется гнить в бараке,

Шелк сменявши на дерюгу… тс-с-с…

То ли шах я, то ль ишак,
То ли шум в чужих ушах,
То ли вышивка на шелке,
То ли щука в камышах…

Плакали по дэвам девы:
«Дэвы, где вы? Где вы, дэвы?
О, в воде вы! О, в беде вы!
В пекле на сковороде вы!»
Отвечали дэвы девам:
«Заняты мы, дэвы, делом:
Обещал полночный демон
Снять по утренней звезде вам!»

Загулял я, загулял,
Заплутал в трех сосенках,
Начинаю от рубля,
Продолжаю сотенкой.

Был барыш, стал кураж,
День вокруг божественный,
Ах, возьму на абордаж
Что-нибудь поженственней!

Даль пуста и синь густа
Над Отчизной нищею,
Как с куста, начну от ста
И продолжу тыщею.

Все портки в петухах,
А рубаха — в горлицах,
Ах, погрязну во грехах
Во девичьих горницах!

Не пижон и не бастард,
Выпивший и нервный,
С тыщей выползу на старт —
Кто к мильону первый?!

День да ночь, — суки, прочь!
Надоел парад гостей…
Ах, суметь бы, ах бы смочь
Что-нибудь порадостней!

Мой бодрый критик, друг сладчайший,
Приди в часы отдохновенья,
Когда я бодрствую над чашей,
Вкушая чудное мгновенье,

Приди, язвя меня глаголом,
Приди с цикутой и петлею,
Застань расслабленным и голым,
Парящим в неге над землею,

Взорви мой день глухим набатом,
Бичуй, титан, мои пороки,
Явись сутулым и горбатым
Пред мною, ласковым и кротким!

Что сделать, чтобы ты предстал?
Ну, хочешь старый пьедестал?

Я, Арлекин, влюбился —
Какая злая тема!
Ах, сердце у мужчины
Устроено хитро —
Паяц со дня рождения,
Я стал строчить поэмы,
И сделался от этого
Печальней, чем Пьеро…

Мадам, мужчина слева
Помнет вам скоро платье!
Что? Вы — его супруга?
Простите, ваша честь!
Шут в роли воздыхателя —
Нелепое понятье…
Я этой закавыки,
Увы, не смог учесть.

Она ушла, синьоры,
И ложа опустела,
Она ушла с другими,
С серьезными людьми.
Вы спросите — а ревность?
Вы скажете — Отелло!
А я тряхну бубенчиком
И счастлив, черт возьми!

Синьор и синьорина,
Вы что, свалились с Марса?
Нет, «Гамлета» не будет,
Ни нынче, ни потом —
Вы шли смотреть трагедию,
А я — участник фарсов,
Вы, как моя любимая,
Не любите шутов.

Простите, лорд и леди,
Не надо громко охать,
Не надо портить нервы
И будоражить кровь —
Как правило, комедии
Кончаются неплохо,
И разве не комедия
Подобная любовь?

Моя милка — ксенофилка,
У ней черная дыра!
Пропадали в ейной дырке
Боевые крейсера!

Как у наших у ворот
Сел имперский звездолет!
Зададим-ка перцу
Злобному имперцу!

Как на Бете Лебедя
Я влюбился не глядя,
Рано утром поглядел —
Навсегда олебедел!

Мой миленок — алиенок,
Только-только из пеленок!
За любовь пришельца
Рада раскошелиться!

Ко мне в гости шлялся поп —
Экстремист и ксенофоб!
Полюблю-ка я попа —
Говорят, любовь слепа!

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилось ты,
Как звездолетное виденье,
Как гений космокрасоты.
О, дивный блеск экзоскелета!
О, чудный гребень теменной!
И внешних ребер блеск стальной
Был колдовскому амулету
Подобен. Искуситель-змей
Твоим хвостом бы мог гордиться:
Когда, виясь от ягодицы,
То гибкий, то стрелы прямей,
Поток сегментов из хитина
На пол струился, шелестя —
Я выл в восторге, как скотина,
И даже плакал, как дитя.
А череп? Кивер гренадера
Ничто пред черепом твоим,
Где плавный выгиб гвоздодера
Сквозил в затылке. Херувим
Отдал бы все свои шесть крыльев
За твой улыбчивый оскал —
Там каждый клык любви искал,
Томился, мучась от бессилья,
Пел небу вечную хвалу
И заострялся на иглу.
Дитя созвездий незнакомых,
Перл в галактической дыре! —
Ты Дон-Кихот с гравюр Доре
В учебнике «Жизнь насекомых»…