Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

В пансионе Пэн-Ти ушла в своё крыло, а поскольку мужское крыло пустовало, Киёаки пошёл в мелочную лавку по соседству, чтобы попытаться устроиться на работу. Лавка на первом этаже пустовала, но он услышал голоса наверху и поднялся по лестнице на второй этаж.

Здесь находились кабинеты счетоводов и служебные помещения. Большая дверь в кабинет лавочника была закрыта, но из-за неё доносились голоса. Киёаки приблизился и услышал разговор на японском языке:

– … не понимаю, как мы сможем скоординировать наши усилия, как сможем обеспечить, чтобы всё происходило сразу…

Дверь распахнулась, Киёаки схватили за загривок и втащили в комнату. На него уставились японцы, человек восемь или девять, которые сидели вокруг пожилого лысого иностранца, занявшего кресло почётного гостя.

– Кто его впустил? – взревел лавочник.

– Внизу никого нет, – сказал Киёаки. – Я просто искал кого-нибудь, чтобы спросить…

– Долго ты подслушивал? – Старик выглядел так, словно готов был или дать Киёаки подзатыльник счётами, или чего похуже. – Как ты посмел! Да за это тебя могут бросить в залив с булыжниками, привязанными к лодыжкам!

– Он один из тех ребят, которых мы вытащили из долины, – сказал Гэнь откуда-то из-за угла. – Я успел с ним познакомиться. Можно и завербовать его, раз уж он здесь. Я уже проверил его. Всё равно у него нет других планов. Уверен, он нам пригодится.

Пока старик возмущённо фыркал, Гэнь встал и схватил Киёаки за ворот рубахи.

– Отправь кого-нибудь запереть входную дверь, – велел он одному молодому мужчине, и тот быстро вышел. Гэнь повернулся к Киёаки. – Послушай, юноша. Здесь мы занимаемся тем, что помогаем японцам, о чём я уже рассказывал тебе у ворот.

– Это здорово.

– Более того, мы работаем на освобождение японцев. Не только здесь, но и в самой Японии.

Киёаки сглотнул, и Гэнь встряхнул его.

– Да, именно, в самой Японии! Это война за независимость старой державы, здесь тоже война. Можешь вступить в наши ряды и прикоснуться к одному из величайших дел, которое только может выпасть японцу. Ты с нами или нет?

– С вами! – сказал Киёаки. – Конечно, с вами! Только скажи, чем я могу помочь!

– Можешь сесть и сидеть молча, – ответил Гэнь. – Это для начала. Впитывай, потом тебе расскажут больше.

Пожилой иностранец задал вопрос на своём языке.

Другой мужчина ответил ему на том же языке, махнув на Киёаки рукой, а самому Киёаки сказал по-японски:

– Это доктор Исмаил, он приехал к нам из Траванкора, столицы Индийской Лиги. Он здесь, чтобы помочь нам организовать сопротивление китайцам. Если хочешь остаться на этом собрании, ты должен поклясться никогда и никому не рассказывать о том, что ты здесь увидишь и услышишь. Этим ты докажешь, что предан делу и не пойдёшь на попятный. Если мы узнаем, что ты кому-то проболтался, тебя убьют. Тебе всё понятно?

– Абсолютно, – сказал Киёаки. – Я в деле, как я и сказал. Вы можете продолжать и не бояться меня. Всю свою жизнь в долине я рабски вкалывал на китайцев.

Все мужчины в комнате уставились на него; только Гэнь усмехнулся тому, как юноша произнёс фразу «всю свою жизнь». Киёаки заметил это и густо покраснел. Но его слова были правдой независимо от количества прожитых лет. Он стиснул зубы и сел на пол в углу, у двери.

Мужчины возобновили разговор. Они задавали вопросы иностранцу, который наблюдал за ними с птичьим отсутствующим выражением лица, теребя седые усы, пока переводчик не заговорил с ним на мелодичном языке, в котором, казалось, было недостаточно звуков, чтобы охватить все слова, но старик понимал его и отвечал на вопросы обстоятельно, тщательно подбирая слова, делая паузы через каждые несколько фраз, чтобы его слова перевели на японский. Он явно привык работать с переводчиком.

– Он говорит, что его страна в течение многих веков находилась под игом моголов, но в конце концов им удалось освободиться в ходе военной кампании, которую возглавил Керала. Использованные им стратегии были задокументированы, и этот опыт можно было перенять. Самого Кералу убили около двадцати лет назад. Доктор Исмаил говорит, что это была трагедия, которую невозможно описать словами, да вы и сами видите, что эта тема до сих пор причиняет ему боль. Единственное лекарство от этой боли – продолжать дело, начатое Кералой, как того хотел бы он сам. А он мечтал, чтобы всё население мира было свободно от гнёта всех империй. Траванкор и сам теперь является частью Индийской лиги, в которой есть свои разногласия, разногласия порой бурные, но, как правило, им удаётся урегулировать свои внутренние конфликты на равных. Он говорит, что первая подобная лига сформировалась здесь, в Инчжоу, на востоке, в племенах ходеносауни. Фиранджи захватили большую часть восточного побережья Инчжоу, как мы – западного, и многие туземцы там умерли от болезней, как и у нас, но ходеносауни сумели отстоять территории вокруг Великих озёр, и траванкорцы помогали им бороться с мусульманами. Он говорит, в этом ключ к успеху: те, кто борется с великими империями, должны помогать друг другу. Он говорит, что их лига пришла на помощь и африканцам на юге – царю Мошешу из племени басуто. Доктор прибыл к ним лично и организовал помощь, которая позволила басуто защититься от мусульманских работорговцев, а также от племени зулусов. Без их помощи басуто, вероятно, не выжили бы.

– Спросите его, что он подразумевает под «помощью».

Иностранный доктор кивнул, когда ему перевели вопрос. Он отвечал, загибая пальцы.

– Он говорит, что, во-первых, они обучают системе, разработанной Кералой, для организации боевой силы и боевых армий, когда армии противника значительно превосходят числом. Во-вторых, в отдельных случаях они помогают с оружием. Они могут переправить его нам контрабандой, если поверят в серьёзность наших намерений. И, в-третьих, крайне редко, но они могут присоединиться к борьбе, если сочтут, что это повлияет на исход событий.

– Они воевали с мусульманами, и китайцы воюют с мусульманами. С чего бы им помогать нам?

– Хороший вопрос, говорит он. Он говорит, дело в сохранении равновесия и противопоставлении двух великих держав друг другу. Китайцы и мусульмане воюют друг с другом повсюду, даже в самом Китае, где случаются мусульманские восстания. Но сейчас мусульмане Фиранджи и Азии раздроблены и слабы и без конца воюют друг с другом, даже здесь, в Инчжоу. А Китай тем временем продолжает откармливаться за счёт своих колоний здесь и вокруг всего Дахая. Даже при абсолютной коррумпированности и несостоятельности цинского бюрократического аппарата, китайские производства продолжают работать, а золото – литься рекой, отсюда и из Инки. И они, несмотря на свою несостоятельность, продолжают богатеть. Он говорит, на данном этапе траванкорцы заинтересованы в том, чтобы удержать Китай от захвата всемирного господства.