Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

Мир раскололся на две большие старые гегемонии, китайскую и исламскую, и две меньшие новые лиги, в Индии и Инчжоу. Морская торговля и завоевания китайцев постепенно устанавливали их главенство по всему Дахаю, в Аочжоу, на западных берегах Инчжоу и Инки; они также совершали морские набеги во многие другие места, становясь Срединным государством не только по названию, но и по факту: центром мира, уже благодаря одной их численности, не говоря о военно-морской силе. Больше того, они представляли угрозу для всех остальных народов на Земле, несмотря на многочисленные проблемы цинского государственного аппарата.

В то же время дар аль-ислам продолжал распространяться по всей Африке, восточным берегам Нового Света, по центральной Азии, включая Индию, откуда он никогда до конца и не исчезал, а также в юго-восточной Азии, и даже на изолированном западном побережье Аочжоу.

А посередине, образно говоря, зажатая в тисках этих двух экспансий, находилась Индия. Здесь правил бал Траванкор, хотя и Пенджаб, и Бенгалия, Раджастан и прочие штаты субконтинента активно и благополучно развивались как внутри страны, так и за рубежом, в смуте и конфликтах, вечно выясняя отношения между собой, зато независимые от императоров и халифов; и они, несмотря ни на какие треволнения, удерживали пальму научного первенства в мире, занимали торговые посты на каждом континенте, постоянно противостояли гегемонам, выступая союзниками всех, кто был против ислама, а часто и китайцев, с которыми они сохраняли сложные отношения, боясь их и нуждаясь в них одновременно. Но шли десятилетия, и старые мусульманские империи проявляли всё возрастающую агрессию в отношении востока, Трансоксианы и всей северной Азии в попытках подобраться к самому Китаю, в то же время рассчитывая, что Гималаи и непроходимые бирманские джунгли уберегут их от гигантского зонта китайского господства.

Так что индийские штаты регулярно вступали в союз с Китаем, в надежде на помощь в борьбе с их древним врагом – мусульманами. И когда мусульмане и китайцы наконец развязали полноценную войну, сначала в Центральной Азии, а затем и во всём мире, Траванкор и Индийская лига оказались в неё втянуты, и начался очередной жестокий и смертельный бой мусульман против индусов.

Это произошло в 21-м году правления Гуансюя, последнего императора династии Цин, когда одновременно взбунтовались все южнокитайские мусульманские анклавы. На юг страны отправили маньчжурские полки, и за несколько следующих лет (плюс-минус) восстание было подавлено. Но, видимо, они выполнили свою работу даже слишком хорошо, потому что недовольство мусульман Западного Китая, много поколений находившихся под властью цинской армии, перелилось через край, когда были уничтожены их единоверцы на востоке, и вопрос встал ребром: джихад или смерть. И они подняли восстание в бескрайних пустынях и горах Центральной Азии, и коричневые города в их зелёных долинах очень скоро окрасились алым.

Прогнившее, но глубоко укоренившееся в стране и сказочно богатое цинское правительство сделало ответный ход против мусульманских мятежей, начав новую завоевательную кампанию на западе Азии. Поначалу всё шло успешно, так как в покинутом сердце мира не было сильного государства, способного им противостоять. Но в итоге это привело к джихаду со стороны обороняющихся мусульман Западной Азии, которую на тот момент не могло бы объединить ничто, кроме угрозы китайского завоевания.

Эта непреднамеренная консолидация ислама стала невероятным достижением. Войны между остатками Сефевидской и Османской империй, шиитами и суннитами, суфиями и ваххабитами, Фиранджой и Магрибом велись непрерывно на протяжении всего периода становления государственных границ, и даже когда они были более или менее закреплены, за исключением отдельных очагов, где борьба ещё продолжалась, они изначально были не в состоянии ответить на угрозу со стороны Китая как единая цивилизация.

Но когда возникла угроза китайской экспансии по всей Азии, расколотые исламские государства объединились и оказали сопротивление как единый фронт. Столкновение, почва для которого готовилась веками, должно было наконец произойти: каждую из обеих старых цивилизаций могла постичь как глобальная гегемония, так и полная аннигиляция. Ставки взлетели до небес.

Индийская лига поначалу пыталась сохранять нейтралитет, как и лига ходеносауни. Но они оказались втянуты в войну, когда исламские захватчики вторглись в северную Индию, как вторгались уже много раз прежде, и завоевали всё к югу от Декана, через Бенгалию и вплоть до самой Бирмы. Параллельно мусульманские армии начали завоевание Инчжоу с востока на запад, атакуя и ходеносауни, и китайцев на западе. Весь мир разом погрузился в царство раздора.

И началась Долгая Война.

– Китай несокрушим, нас просто слишком много. Пожар, наводнение, голод, война – так санитары леса подрезают ветви на дереве, чтобы дать толчок новой жизни, и дерево продолжает расти.

Майор Куо чувствовал воодушевление. Был рассвет, китайский час. Ранний свет озарял мусульманские аванпосты и слепил им глаза, так что они не замечали снайперов, и сами плохо видели цель. Их часом был закат. Призыв к молитве, снайперский огонь, иногда – дождь артиллерийских снарядов. На закате лучше всего оставаться в траншеях или в пещерах под ними.

Но теперь солнце было на их стороне. Небо морозно-голубое, люди потирают руки в перчатках, чай и сигареты, раскатистый грохот пушек на севере. Грохочет уже две недели. Готовится очередное крупное наступление, возможно даже прорыв, о котором говорили столько лет (столько, что это стало присказкой для обозначения чего-то, что никогда не произойдёт: «когда наступит прорыв» как «когда рак на горе свистнет», что-то в этом духе). Так что, возможно и нет.

То, что они видели вокруг, не давало никакой подсказки. Из глубины Ганьсуйского коридора не было видно ни огромных гор на юге, ни бескрайних пустынь на севере. Всё тут было как в степи – или, во всяком случае, до войны. Теперь во всю ширину перевала, от гор до пустыни, и на всю его протяжённость, от Нинся до Цзяюйгуаня, земля была изодрана в клочья. Траншеи переносились с места на место, вперёд-назад, ли за ли , уже более шестидесяти лет. За это время здесь не осталось травинки и клочка земли, которые бы ни разу не взлетели на воздух. Осталось некое подобие беспорядочного чёрного океана в кольце горных хребтов и кратеров. Как будто кто-то пытался воспроизвести в грязи поверхность Луны. Каждую весну сорняки предпринимали смелые попытки вернуться – и терпели неудачу. Рядом с этим самым местом когда-то стоял город Ганьчжоу, параллельно реке Джо, – теперь не осталось никаких следов ни того, ни другого. Земля превратилась в коренную породу. Ганьчжоу был домом процветающей китайско-мусульманской культуры, и пустошь, простёртая перед ними в утреннем зареве, стала идеальным символом Долгой Войны.