Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

Всё это время они плыли на юг вдоль побережья этого нового острова и с каждым днём всё больше удивлялись тому, что так и не достигли его южной оконечности. Один из мысов выглядел так, словно за ним-то и должен кончиться остров, но, обогнув его, они увидели, как берег поворачивает в очередной раз на юг, протянувшись за какими-то обожжёнными пустыми островами. Ещё дальше к югу они увидели деревни вдоль берегов, и теперь они уже знали достаточно, чтобы опознать парилки. Кеим не подпускал корабли близко к берегам, но позволил приблизиться одному каноэ и попросил Бабочку поговорить с ними, но они не поняли её, а она их. Кеим пантомимой обозначил болезни и опасность, и местные быстро убрались восвояси.

Они поплыли против течения с юга, но оно было мягким, а с запада всё время дул ветер. Рыбалка здесь шла отлично, погода стояла приятная. День сменял день в круге бессменного однообразия. Земля снова ушла на восток, затем снова на юг, почти до самого экватора, минуя огромный архипелаг низких островов, где было удобно вставать на якорь и водились большие морские птицы с синими лапами.

Наконец они добрались до круто вздымающейся береговой линии, где вдалеке виднелись огромные снежные вулканы, похожие на Фудзи, только вдвое, если не больше, превышающие его по высоте, ярко выделявшиеся на фоне неба за крутым прибрежным хребтом, который был высок и сам по себе. Эти масштабы отбили у всех последние попытки думать об этом месте как об острове.

– Ты уверен, что это не Африка? – спросил Кеим у И-Чиня.

И-Чинь не был уверен.

– Не исключено. Возможно, люди, которых мы оставили на севере, – единственные выжившие фуланчи, доведённые до первобытного состояния. Возможно, это западный край света и мы плыли мимо прохода в их срединное море ночью или не заметили его в тумане. Но я так не думаю.

– Тогда где же мы?

И-Чинь на длинных полосах карты показал Кеиму, где они, по его мнению, находились: к востоку от крайних обозначений, где карта была совершенно пуста. Но сначала он ткнул в крайнюю западную полосу.

– Взгляните: Фулань и Африка с западного края выглядят примерно так. Мусульманские картографы единодушны в этом вопросе. А по расчётам Синь-Хо, весь мир составляет около семидесяти пяти тысяч ли в обхвате. Если он прав, мы проплыли по Дахаю только половину того расстояния, которое разделяет нас с Африкой и Фуланем, если не меньше.

– Тогда, возможно, он ошибался. Возможно, суша занимает большую часть земного шара, чем он думал. Или сам земной шар меньше.

– Но его результаты точны. Я повторил его измерения во время нашего путешествия на Молуккские острова, сравнил геометрию и убедился, что он был прав.

– Но посмотри! – воскликнул Кеим, указывая на гористую местность впереди. – Если это не Африка, то что же?

– Остров, надо полагать. Большой остров глубоко в Дахае, куда ещё никто никогда не заплывал. Другой мир, похожий на уже известный, только восточный, а не западный.

– Остров, куда ещё никто никогда не заплывал? О котором никто даже слыхом не слыхивал? – Кеим не мог в это поверить.

– А что? – возразил И-Чинь, упрямо настаивая на своей идее. – Разве кто-то до нас плавал сюда и возвращался, чтобы рассказать об этом?

Кеиму пришлось согласиться.

– Но и мы пока не вернулись.

– Нет. И нет никаких гарантий, что сможем вернуться. Быть может, Сюй Фу добрался сюда и хотел вернуться, но потерпел неудачу. Быть может, на этом самом берегу мы найдём его потомков.

– Быть может.

Приблизившись к огромной земле, они увидели на побережье город. Не слишком большой по сравнению с городами на родине, но весьма внушительный по сравнению с крохотными деревушками на севере. Город был по большей части землистого цвета, но несколько гигантских построек в самом городе и за его чертой были покрыты сверкающими пластинами чеканного золота. Это были не мивоки!

Они осторожно подплыли к берегу и, чувствуя тревогу, зарядили и нацелили корабельные пушки. И изумились, увидев на берегу брошенные примитивные лодки, рыбацкие каноэ, подобные тем, что иногда видели на Молуккских островах, в основном двухвёсельные, сделанные из связанного тростника. Не было видно ни пушек, ни парусов, ни верфей, ни доков, за исключением одного бревенчатого пирса, который словно держался на плаву, заякоренный поодаль от берега. Великолепные здания с золотыми крышами на суше странно сочетались с этой морской нищетой.

– Должно быть, изначально это было внутреннее королевство, – сказал И-Чинь.

– И к счастью для нас, если судить по этим зданиям.

– Полагаю, если бы не падение династии Хань, именно так сегодня выглядело бы побережье Китая.

Странная мысль. Но даже простое упоминание Китая приносило утешение. Затем они указывали на отдельные черты города, приговаривая: «Как в Чаме», или «Так строят на Ланке», и так далее; и хотя это по-прежнему казалось им странным, они не сомневались, ещё до того, как разглядели на пляже глазеющих на них людей, что увидят в городе именно людей, а не обезьян или птиц.

Хотя они не возлагали особых надежд на то, что Бабочку тут поймут, они всё же взяли её с собой на берег, загрузившись в самую большую шлюпку. Они спрятали под сиденьями кремнёвые ружья и арбалеты, а Кеим стоял на носу, сообщая им мирные жесты, которые успокоили мивоков. Затем он попросил Бабочку приветливо поздороваться с ними на её языке, что она и сделала высоким, чистым, звонким голосом. Толпа наблюдала за ними с пляжа, и некоторые из людей в головных уборах говорили с ними, но это был не язык Бабочки, и никто из прибывших такого никогда не слышал.

Хитрые головные уборы, украшавшие головы части этой толпы, показались Кеиму смутно воинственными, и он велел матросам отгрести чуть дальше, на глубину, высматривая луки, копья или любое другое оружие. Что-то во взгляде этих людей говорило о возможном нападении.

Ничего подобного не произошло. Более того, когда они приплыли на следующий день, на пляже их встретила целая делегация мужчин в клетчатых туниках и перьевых головных уборах. Кеим опасливо приказал высаживаться, но не терять бдительности.

Всё прошло хорошо. Помогло общение жестами и взаимный обмен несколькими базовыми словами на языках друг друга, хотя местные жители, казалось, приняли Бабочку за их вожака, или, вернее, талисман, или жрицу – сложно было сказать; очевидно, что они отнеслись к ней с почтением. Общался с ними – а точнее, жестикулировал – в основном пожилой мужчина в головном уборе с бахромой, свисающей со лба на глаза, и кокардой, торчавшей высоко над перьями. Общение сохраняло дружелюбный тон и было исполнено любопытства и доброжелательности. Им предложили лепёшки из какой-то плотной, сытной муки и необычные крупные клубни, которые можно было приготовить и съесть, слабое кислое пиво, кроме которого местные жители ничего и не пили. Также им вручили стопку тончайших покрывал, тёплых и очень мягких, сотканных из шерсти овец, которые выглядели как помесь шерсти овцы и верблюда, хотя на самом деле явно были из шерсти совершенно другого зверя, неизвестного путешественникам.