Борис Штерн - Феникс сапиенс

— Грандиоз! — произнесла Алека полушепотом.

В долине недалеко от разрушенной гидростанции, у подножья противоположной горы приютилась живая деревня с самой настоящей ветряной мельницей. А дальше — опять следы развалин. Конечно, здесь был город, небольшой, но, видимо, уютный и приятный — разве город в такой красивой долине может быть неприятным?! Когда Сэнк с Алекой и Стимом прошли по гребню горы на ее другую сторону, они увидели, что долина идет подковой, огибая гору, и также выходит к Волге своим другим рукавом. Остатки древнего города виднелись по всей долине. А гора оказалась «съеденной» на одну треть: они уперлись в почти отвесный обрыв известнякового карьера — за карьером стоял огрызок той же горы. Далеко внизу на дне карьера распласталось светло-зеленое болотце, уступы поросли чахлым березняком и редкими сосенками.

— Хорошее место было когда-то, — сказал Сэнк. — Стим, наверное, можно позавидовать твоим сверстникам, жившим этом городе 16 тысяч лет назад в теплую эпоху. Великая река, уютная долина, могучая гидростанция, огромные карьеры, где можно лазить, плотина водохранилища — представь разлив выше плотины — какая там была красота! Не то, что у нас, — только море, да большой шумный город на плоском месте.

— А что, я готов переселиться сюда. Сделаем новый форпост для изучения Севера. Построим аэродром.

— О! — поддержала Алека. — Еще построим шлюз и будем брать плату с проходящих судов.

— Но сначала надо сюда тепло провести, ну или конца ледникового периода дождаться, а то не потянутся корабли через шлюз. Что им делать в холодной тайге?

— Дождемся, мы терпеливые.

— Сначала нужно дождаться восточного ветра, а там посмотрим.

Восточного ветра дожидались три дня: шесть метров в секунду, порывы до десяти. «Петербург» с торчащей сосной, на ветвях которой была растянута брезентовая палатка, выглядел нелепо и жалко. На левом берегу оказался сторонний наблюдатель — местный человек, шедший по своим делам. Глядя на отчаливающий «Петербург», он покрутил пальцем у виска. А когда корабль поплыл и начал раскачиваться вместе с сосной, человек произнес:

— Ну и идиоты!

Действительно, поперечные растяжки держали неважно и сосну при порывах ветра изрядно болтало, но «Петербург» довольно весело пошел против течения. В створе плотины он замедлился, но продолжал двигаться рывками, немного рыская и раскачиваясь — человек на берегу сжал кулаки, стиснул зубы весь в переживании — чем кончится дело. Наконец странный корабль преодолел створ и пошел быстрее, окончательно победив стремнину.

— Ишь ты! — сказал человек и пошел дальше по своим делам.

«Петербург» шел на север в ногу с весной. Навстречу плыли редкие рыхлые льдины, прибрежные рощи чуть-чуть подернулись зеленой дымкой. И так на протяжении полутора тысяч километров. Тайга становилась жиже, ели, березы и сосны — ниже, жилье на берегу, в отличие от следов развалин, попадалось все реже, дома становились все приземистей. Зато следы древних городов попадались постоянно: то бетонные плиты торчат из подмытого берега, то между елок высовывается угол обрушенного дома, то целая крепостная стена маячит на вересковом косогоре.

Люди на берегу, потомки давних переселенцев из Земноморья, хоть изредка, но все-таки попадались. Они не проявляли никакой агрессии, скорее выражали полное равнодушие — бросив взгляд на корабль, продолжали заниматься своим делом — примерно так же народ встречает суда на Ниле — чего там смотреть, когда они проходят раз в пять минут. Но здесь-то корабли попадаются раз в месяц! А один раз на берег выбежал возбужденный человек с ружьем, стал кричать, махать руками, выстрелил вверх из ружья.

Крамб, стоявший у штурвала, сбавил ход и повернул корабль к берегу, Инзор на всякий случай приготовил пулемет и светошумовые гранаты. Когда подошли ближе, на берегу появились еще трое — двое мужчин и женщина. Один из мужчин и женщина держали детей, укрытых одеялами.

— Они кричат про больных девочек, — сказала Кола.

«Петербург» мягко ткнулся носом в берег. Сэнк с Колой вышли на нос.

— Спроси, в чем дело.

— Они говорят, что девочки больны, и просят, чтобы мы их вылечили.

— Инзор, спусти трап, пусть поднимутся с девочками на борт. Мана, иди сюда!

— Ой-ой-ой, — сказала Мана, осмотрев девочек. — Цинга, рахит, педикулез, у одной острое респираторное заболевание, у другой — подозрение на воспаление легких. О кожных болячках я уж и не говорю.

— Спроси, чьи это девочки.

— Мужчина говорит, что его. Он купил их у кочевых сибирских торговцев.

— Ого, тут работорговля процветает! Спроси, за сколько купил.

— За двуствольное ружье.

— Девочек надо забрать во что бы то ни стало. У них не выживут.

— Предложи ему продать их за два двуствольных ружья, скажи, что у них они помрут, мы не сможем их вылечить в один присест.

Мужчина явно озадачился и стал совещаться с остальными. Подошла Алека, внимательно посмотрела на девочек, да так и застыла с открытым ртом. Затем полушепотом произнесла:

— Они монголоиды. Ярко выраженные. Монголоиды, полностью исчезнувшие с лица земли… Если мы сейчас же повернем назад с этими девочками, наша экспедиция уже войдет в историю.

— Он требует три двуствольных ружья.

— Это тот случай, когда нельзя уступать не торгуясь. Предложи два двуствольных и одно одноствольное.

Сделка состоялась.

Когда «Петербург» отчалил, на берегу раздался шум, стрельба в сторону корабля — видимо народ захотел пересмотреть сделку. Инзор послал ответ в виде двух светошумовых гранат, разорвавшихся по сторонам. Люди на берегу упали ничком, затем бесшумно поднялись и разбрелись.

— Откуда они? — размышлял вслух Сэнк. — Какое-то затерянное монголоидное племя до сих пор живет где-то в Азии? Полудикие работорговцы добрались до этого племени раньше, чем исследователи? Их ведь должно быть немало, если они пережили в изоляции 16 тысяч лет, сохранив фенотип. Мы-то не сохранили никаких признаков древних рас. Алека, что скажешь?

— Говорят, наши далекие предки были гибридом негроидов и европеоидов, но мы — совершенно новая раса. Ни одна из древних рас не сохранилась. Так думали до сегодняшнего дня.

На палубу вышла Мана.

— Первую медицинскую помощь оказала, покормила. Девочкам на вид около четырех, хотя подозреваю, что на самом деле больше. Не говорят ни на одном языке, на попытку общения и просто на улыбку не реагируют. Видимо, находятся в глубоком стрессе. Пошла заниматься пациентками, прощайте, друзья: эти девочки на первых порах потребуют полной занятости.

Через неделю, 20 мая, Мана привела девочек в кают-компанию. Они выглядели гораздо лучше, но были немного напуганы.