Борис Штерн - Феникс сапиенс

— О, наши генетические сокровища идут на поправку! — отреагировала Кола.

— А можно посадить вот эту на колени? — спросила Алека.

— А мне эту! — добавила Кола.

Через пять минут девочки заулыбались.

— Как тебя зовут? — спросила Кола девочку, сидевшую у нее на коленях.

— Лема.

— А тебя как зовут? — спросила Алека другую девочку.

— Кана.

— Это кто? — спросила Алека, показав на Ману.

— Мама, — ответила девочка.

23 мая «Петербург» подошел к большой развилке, где сливались три широких Волги: Правая, Центральная и Левая. Они примерно соответствовали древним рекам Волга, Моло́га, Шексна́, но были гораздо полноводней. По расчетам Сэнка, Центральная Волга была самой перспективной для поисков артефактов Санкт-Петербурга. Вскоре корабль достиг свежих моренных отложений, уже поросших чахлым лесом и пышным мхом. Центральная Волга начала дробиться на рукава. Сэнк, ориентируясь по аэрофотосъемке двадцатилетней давности, вел корабль к длинному безымянному озеру, доходившему прямо до ледника. 25 мая корабль вошел в озеро, и на горизонте показался ледник — грязно-серый, тяжелый, обрывающийся прямо в озерную воду. Корабль поставили на якорь, спустили надувную лодку с мотором, и Сэнк с Крамбом и Стимом отправились выбирать место для капитальной стоянки.

Они нашли уютное место в четырех километрах от ледника: узкий залив, долина между двумя моренными грядами, естественный пирс из плоской отшлифованной скалы, круто обрывающейся в воду, песок на дне долины, серый лишайник, красный лишайник, мох, трава, пушица, иван-чай, багульник, чуть дальше от воды во впадинах меж бараньих лбов — тонкие кривые березки и небольшие сосенки, ельник на склоне гряды. Вдалеке на пригорке паслись северные олени, никак не отреагировавшие на прибытие «Петербурга».

— Вот вам причал и юдоль на полтора года, — объявил Сэнк.

— Юдоль на полтора года бытовых страданий, — вздохнула Кола.

— Щемящая северная пастораль, красотища! — заключила Алека. — А запах! Я сейчас сойду с ума!

— Это всего лишь багульник, — уточнил Сэнк.

— Смотрите, здесь мы будем жить, — сказала Мана, ведя за руки девочек в наскоро сшитых комбинезонах, а Стим, не сказав ни слова, выпрыгнул на берег и пустился почти бегом вверх на ближайшую гряду.

Сэнк со Стимом шли вдоль края ледника, перешагивая, иногда перепрыгивая с камня на камень. К удивлению Сэнка среди камней довольно часто попадались ломаные стволы деревьев. Сосны и ели, засохнув до наступления ледника, не успели сгнить, пока их окончательно не завалило снегом, пока снег не спрессовался в лед, который унес их на сотни километров. Первый артефакт они увидели с расстояния в километр: искореженные рваные рельсы. Много рельсов, клубки хорошо сохранившихся рельсов, согнутых ледником, — ржавчина съела лишь несколько миллиметров стали. Похоже, ледник шел вдоль железной дороги и сгреб ее, скрутив рельсы, как проволоку. Под торчащими взвивающимися рельсами лежали бетонные шпалы — отдельный моренный бугор из шпал.

Через несколько километров разведчики наткнулись на смятые опоры высоковольтной линии передач — ледник сгреб линию в исковерканную кучу, уцелели даже спутанные провода. Вполне обнадеживающие находки — «тепло», но еще не «горячо» — и железная дорога и линия передач свидетельствовали лишь о том, что остатки древнего мегаполиса где-то неподалеку.

— Эти железяки сохранились намного лучше любых других стальных конструкций того времени. Нам нужны не железяки, но они сулят надежду, что где-то уцелеет и бумага, — сказал Сэнк.

— Если железная дорога и линия передач шли с нашей стороны от города, значит, городские артефакты надо искать ближе к леднику, — предположил Стим.

— Завтра отправимся в ледниковое ущелье.

Инзор с Алекой вернулись с первой добычей: образцы древней одежды и обломки небольших пластиковых дисков.

— Похоже, мы нашли вынос свалки. Там уйма всего — пластик, стекло, тряпье, деревяшки — и побитое, и целое. Посмотрите, какая классная куртка! Ведь ничего сравнимого не находили до сих пор. А как на мне смотрится? — Алека отряхнула синтетическую куртку, надела и встала в позу модели, подняв руку.

— Фу, она же грязная! — отреагировала Кола.

— Она стерильная! Тысячи лет стерилизации во льду.

— Бактерии легко переносят тысячелетний холод и сейчас оживают от твоего тепла. Снимай сейчас же! — распорядилась Мана.

— Эх вы, зануды, — пробормотала Алека, снимая куртку.

— А вот эти диски — интересная вещь, — сказал Крамб, вертя пластиковый диск в руке, — кажется, на них записана информация. Сейчас посмотрю под микроскопом, хотя подозреваю, что тут нужен электронный микроскоп.

— Интересно! — отреагировал Сэнк. — Мы вряд ли сможем прочесть эти диски — они отсвечивают цветными переливами, значит, там информация записана с шагом порядка длины волны света. Такие диски надо отправить на материк с Даватом. Но, может быть, мы найдем обычные диски звукозаписи и услышим древнюю речь, древнюю музыку.

— Их уже находили, обычные диски, — уточнила Алека, — точнее, их отпечатки на глине. Даже удалось воспроизвести несколько минут речи. Но это слезы…

На следующий день сразу две группы — Сэнк со Стимом и Крамб с Колой и Алекой — отправились на двух лодках в дальнюю часть озера — там начинался глубокий залив, ведущий в ущелье, промытое талой водой в леднике. Сначала разведчики плыли по заливу между ледяных берегов, которые становились все выше и круче. Потом залив превратился в реку, текущую по ледяному ущелью меж низких берегов, местами усеянных крупным булыжником, местами покрытых крупнозернистым темным песком. Берега упирались в почти отвесные ледяные стены. А потом стены сомкнулись над рекой, образовав огромный тоннель.

— Страшно! — сказала Кола.

— Грандиозно! — возразила Алека.

— Чего бояться? Я тут с вами, и вон Сэнк со Стимом плывут впереди, — Крамб попытался успокоить Колу. — Не в преисподнюю плывем, а всего лишь внутрь ледника.

Становилось все темней. По бокам туннеля стали попадаться шумные водопады — вода падала сверху через колодцы, через них же проникал свет. Каменно-песчаные берега сузились, Сэнк причалил и махнул рукой Крамбу, чтобы тоже причаливал. Все вышли на берег. Сэнк присел на светлый окатанный камень и грустно спросил:

— Ну и где же Санкт-Петербург?

— А почему ты решил, что его обломки должны быть здесь, а не в пяти километрах западнее? — спросил Стим.

— Он же был огромным, на Римской карте город отмечен как мегаполис, так что может быть и здесь, и там.

— Дядя Сэнк, посмотри, на чем ты сидишь! — вскричала Алека.