Светлана Тулина - Крик ангела [СИ]

Азирафаэлю было очень нужно подумать, и подумать как следует, а думать рядом с Кроули было проблематично. Рядом с Кроули приходилось реагировать. Думать стоило рядом с дверью — той самой, выходящей на южную сторону.

Азирафаэль вздохнул и снова поежился.

Наверное, все дело в том, что эта дверь ведет на юг. А Азирафаэль находится по другую ее сторону, то есть на севере. Поэтому ему так холодно. Конечно же, именно поэтому. А не потому, что его магазин оказался идеальной ловушкой.

Не восток и не запад, не низ и не верх, не черное и не белое. Нейтралитет. Азирафаэль не помнил, чтобы задумывался об этом две с лишним сотни лет назад, рассматривая варианты. Но точно так же он не был уверен и в том, что совершенно не думал ни о чем подобном. Когда привычка прятать определенные мысли доведена до автоматизма, становится очень трудно понять, о чем ты думал на самом деле, а о чем только думал, что думать не стоит — или не думал вообще, потому что не стоит.

Но мог ли он не подумать о том, что Кроули, уже тогда постоянно заговаривавший о «нашей стороне» (пусть и вроде бы не всерьез, вроде бы осторожно и в шутку, но слишком часто!) просто не сможет устоять перед дверью, выходящей на юг… ну и всем, что под нею могло подразумеваться? Мог ли Азирафаэль двести лет назад оказаться настолько глупым?

Или настолько подлым?

Дверь на юг. Идеальная ловушка. Конечно же, Кроули не устоял! Да у него ни единого шанса не было, ему этот магазинчик понравился сразу, с первого взгляда на дверь. Ловушка захлопнулась уже тогда, сфера — это так, последний штришок, дополнительная ирония…

Кстати, об иронии: ну разве же не смешно, Азирафаэль, что твоя такая веселая шутка про «мы с тобой не друзья» оказалась вовсе не шуткой? А ведь ты был уверен, что это шутка и очень удачная. Прикрытие. Ложь во спасение и все такое. В кои-то веки сказал правду — и сам не заметил. «Мы с тобой не друзья, Кроули!» Ну да, так и есть.

На друзей не расставляют ловушек.

Ветер бросил в лицо горсть мелких капель, Азирафаэль резко вздохнул и зажмурился. Время стремительно утекало сквозь пальцы, он замерз, но так и не смог ничего придумать. Не смог даже понять, кем он был двести лет назад — наивным дурачком, прячущим голову под крыло, или умной циничной сволочью. Впрочем, сейчас ему уже начинало казаться, что разницы особой и нет: и в том и в другом случае он был одинаково виноват…

— Ну и какого черта, ангел?!

Слишком возмущенно, слишком громко, слишком…

… близко.

— Кроули!

Азирафаэль развернулся — резко, всем телом, даже не заметив, как жалобно скрипнул старинный наборный паркет под ножками пуфика. Попытался вскочить, но снова рухнул на сиденье, запутавшись в собственных переплетенных ногах.

— Ты зачем встал?!

— А сколько тебя еще ждать?!

Он стоял у ближайшего книжного шкафа, незаметно (заметно! и тяжело! вот же зараза упрямая!) привалившись к нему боком, и выглядел при этом хотя и бледным, но до отвращения самодовольным. И как только умудрился подойти бесшумно?! Он же еле стоит!

— Тебе же нельзя!

— Вот еще… глупости. Пошли домой [38], ангел.

— Да-да, сейчас…

Азирафаэлю наконец-то удалось распутать собственные ноги и ножки пуфика и вскочить. Кроули наблюдал с интересом, но комментировать не стал. Сам качнулся от шкафа к ангелу, меняя точку опоры, и руку ему на плечи тоже закинул сам, опираясь точно так же, как до этого опирался на полку с ранними выпусками «Песочного человека».

— Ну вот и зачем было…

— Не зли меня, ангел!

За их спинами сама собою аккуратно закрылась входная дверь, почти беззвучно щелкнув замками: это была правильная, хорошо вышколенная дверь, отлично умеющая справляться со своими обязанностями.

Думать рядом с Кроули невозможно, рядом с Кроули можно только реагировать. На то, что он еще догадается вытворить. А он догадается!

— Не надо делать из меня умирающего, ангел!

— Никто и не делает… Осторожнее! Вот… Да… Еще немного…

— И какао…

— Какао?.. А. Да, конечно…

— И это… Не… не пугай меня так.

— Что…

— Что… слышал. Не надо, ангел.

— Я? Тебя?

— Ну а кто же? Сидит там… весь такой… Что я думать должен? Что совсем достал, да?

— Ох, Кроули… Я же не то совсем…

— Вот и я… не… Вот и не надо. Ладно? И вообще! У нас же Соглашение, помнишь?

— Помню.

Кроули так возмущенно шипит и так серьезен по совершенно неподходящему поводу, что тугая пружина в груди разжимается как-то сама собой, проступая на губах облегченной улыбкой.

— Вот и помни!

— Мой дорогой, ты бы лучше активнее шевелил ногами, а не языком: нам еще семь шагов.

— Ха!

Странно, но Азирафаэлю показалось, что фары «бентли» сверкнули им вслед с каким-то очень знакомым прищуром. Он бы даже назвал его насмешливым и непостижимым, но… Наверное, все-таки показалось.

— Кроули… Я хотел тебе сказать… Вернее, объяснить…

— Ну?

— Ну… Когда я говорил, что мы не друзья…

— Ох, ангел… Может, не надо?

— Надо! Ты ведь… Я ведь… Это не было так! Не было, понимаешь, я…

— Я знаю, ангел.

— Да ничего ты не знаешь!

— Знаю. Это была просто шутка. Проехали.

— Да нет же! Я виноват, понимаешь?! Я хотел…

— Хорошо. Ты виноват, я виноват. Давай притворимся? Подыграй мне!

— Что?

— Ну я сделаю вид, что извинился. А ты — что меня простил. И все будут счастливы. Идет?

— Ох, Кроули! Ты можешь хоть иногда оставаться серьезным?!

— Могу. Секунды на две точно могу. Надо?

— Кроули!

— Ангел?

— Ты абсолютно! Фантастически! Совершеннейше! Невозможен!

— Я знаю.

— И не надо улыбаться так довольно! Это был вовсе не комплимент, мой дорогой!

— Я знаю.

— Ох… Ну и что с тобой делать?

— Какао.

Мир изменился — и остался прежним. И если кто-то думает, что так не бывает, то этот кто-то ошибается. Азирафаэль это знает точно.

Глаза у Кроули очень красивые. Они всегда у него были красивые, но теперь особенно — светло-светло-карие, почти золотистые, человеческие. Но такие они у него, только пока он спит — очень часто он спит с открытыми глазами, по старой змеиной привычке. И тогда видно.

Когда Кроули просыпается — его глаза становятся желтыми, а зрачок вертикальным. Иногда это происходит не сразу, и тогда Азирафаэль может еще некоторое время наслаждаться видом демона с человеческим лицом. До тех пор, пока тот не спохватится и не вернет все как было.

Как, по его мнению, все должно быть…

Азирафаэля это нисколько не раздражает, скорее даже наоборот. Ему достаточно и того, что он знает правду.

Кроули может сколько угодно притворяться, что все осталось как раньше и ничего не изменилось, и сам он тоже не изменился, такой же грозный ужасный демон, вовсе не найс. Азирафаэль не собирается ему мешать. Зачем? Пусть. Если ему так спокойнее — пусть притворяется и дальше. Азирафаэль может даже и подыграть, это несложно.