Илья Хоменко - Поднебесник

Погоня отстала от Иванова минут через сорок после того, как он выскочил из лесопосадок. Он даже и не надеялся, что его оставят в покое так быстро. Очевидно, преследователи не сочли причину, по которой они гнались за ним, достаточно серьезной для того, чтобы углубляться в степную полупустыню. Ему что-то кричали вслед. Звонко лопнуло несколько выстрелов. И эхо от них, перепрыгнув через Иванова, ускакало вперед по неровному и жесткому бесконечному серому одеялу, которое предстояло прошагать и ему. Иванов на выстрелы и крики не обернулся. Те, кто гнались за ним, перестали для него существовать, как только прекратили погоню. Иное дело — клещ. Клещ висел у него на рукаве и раздувался, на глазах превращаясь в красный упругий ком. Плечо саднило. И нем словно ожил и зашевелился ядовитый червяк. Иванов взял клеща двумя пальцами и попытался оторвать. Резь была мучительной. Толку никакого. Он стал тогда выворачивать отвратительного паразита, как шуруп, по часовой стрелке, потом против, пытаясь оторвать ему голову. Никакого эффекта. «Говорят, кровососущие клещи боятся огня». Порылся в карманах в поисках зажигалки. Зажигалки не было. Что есть силы хватил себя по левому плечу кулаком. Клещ упруго запульсировал от удара. Но, вопреки ожиданиям, не лопнул. «А-а, чтоб тебя!» Арсенал средств борьбы с клещом был исчерпан. Иванов сплюнул сквозь зубы тонкую серую пыль и прибавил шагу. Идти было далеко. Было жаль новую куртку, которую после неизбежной предстоящей расправы с гнусной малиновой тварью от крови не отстираешь, да и стирать негде. Еще жальче было себя. Степь казалась бесконечной. Да, в сущности, такой и была. Редкие оазисы. Города, которые нужно обходить стороной. Кому-то она, может, и нравится, степь, но человеку, выросшему среди лесов и прозрачных озер, ее красота — чужая. И, главное, если не идти по дороге, а дорог протоптанных не было поблизости, то заблудиться в ней очень легко.

Иванов взглянул на часы. Потом перевел глаза на электронный курсограф-компас. Взглядом зацепился за налитую красную грушу, перебирающую в воздухе черными членистыми лапами. И вздрогнул от омерзения.

— Пристрелю тебя, гада, — сказал он клещу. — Вместе с кожей отгрызу и расстреляю.

— Но разве так можно? Ведь вы же интеллигентный, культурный человек. Не зверь какой-нибудь, не бандит. — Клещ, вцепившись поудобнее лапами в куртку, поднял свою черную треугольную голову и попытался заглянуть Иванову в глаза.

— Интеллигентный? Ну и что? Да с чего ты взял? Не умею я быть культурным с кровопийцами.

— Да. У вас есть основания быть недовольным мной. Но прошу понять — я был голоден. Пять дней — ни капли во рту. А для меня пять дней — пограничный срок. Потом все, внутренности иссыхаются. Вы уж извините.

— Я тебя извиню! Рукой шевельнуть невозможно. Пол-литра крови высосал. Не извиняю!

— Видите ли, я так боялся, что промахнусь. И вцепился поэтому изо всей силы. А вообще-то у меня слюна даже целебная. В ней антисептические вещества есть и антибиотики.

— Врешь. Нету в твоей слюне никаких антибиотиков. Наукой доказано! Ты кому мозги полоскать вздумал? Я же биолог!

— Извините еще раз. Я не вру. — Клещ заговорил подавленно, будто узнал о себе ужасную, позорную вещь. — Я был уверен, что есть. Просто был не в курсе последних научных исследований.

Некоторое время Иванов шел, а клещ ехал молча. Иванов был зол на клеща. Но, в принципе, он не был злым человеком. А кроме того, как и любой из тех, кого жизнь заставляла шататься по самым темным своим закоулкам и очень длинным дорогам, знал цену словам про голод и ссохшиеся внутренности. Впрочем, годы, проведенные в колонии «Лямбда-Экс» и на фронтире, отучили его от свойственных ему излишней деликатности и сентиментальности.

— Послушай, — спросил он клеща напрямую, без обиняков, — скоро ты от меня отцепишься? Ты мне надоел с той секунды, когда я тебя увидел.

Клещ тяжело вздохнул.

— Я бы прицепился к кому-нибудь другому теперь. Просто так, лапами, я ведь поел уже, большое спасибо. Но ведь никого нет поблизости, кроме вас.

— Пешком дойдешь, куда тебе надо.

— Не дойду. Далеко очень. А дойти мне надо. Поверьте. Не для себя стараюсь. Понимаю, что я для вас плохая компания. Но мне очень надо.

— А мне-то что?

— Как вас зовут?

— Иванов Дмитрий. Ты мне зубы не заговаривай, кровосос!

— Послушайте, Дима. У вас есть семья?

Иванов, как бы он ни пытался убедить себя в обратном, не был в восторге от своей неустроенности и одиночества. Поэтому вопрос, заданный клещом, взбесил его.

— В жизни не видал такого наглого клеща! Первый встречный клещеед тобой, гадина, пообедает, так и знай, и рука не дрогнет тебя скормить!

— Вы, конечно, можете скормить меня клещееду. Но хитрить со мной не старайтесь. Во-первых, я старше вас. А во-вторых, — клещ снова тяжело вздохнул, — я ведь попробовал вашей крови. У вас кровь очень доброго, но не очень счастливого и неженатого человека. А у меня есть жена. И двое детей. Кроме меня, о них позаботиться некому. На диаспору надежда, сами знаете, какая. У каждого бывают такие моменты, когда он вынужден совершить — не подлость, но что-то вроде… Нечестный, нехороший поступок. Затем, чтобы близкие его сами не стали жертвой того, что одни называют несправедливостью жизни, а другие — просто порядком вещей, при котором кто-то должен выжить, а кто-то погибнуть. Вы меня понимаете? Я не отцеплюсь от вас, пока не доберусь до своих. Вы — мой единственный шанс. Можете отдать меня клещееду. Это вам свойственно, людям, не вникать в обстоятельства чужих судеб, а предоставлять это сторожевым псам и полиции.

Клещ тяжело дышал, будто это не Иванов, а он четким солдатским шагом мерял степь, эту брошенную серую шинель великана, сквозь которую почти не пробивались ни ручейки, ни травинки. Он висел на четырех лапах, а две сложил козырьком перед глазами, будто защищаясь от солнца и ветра.

Иванов разделял мнение клеща насчет людей, сторожей-собак и полиции. Клещеедов он не любил, как и все, приносящее муки и смерть. Полицию он любил еще меньше, чем клещеедов. Поразмыслив, он решил с расправой не спешить. Но вслух этого не сказал. Наглецы его всегда раздражали. А клещ был наглым. Взглянул снова на курсограф и повернул к северу.

— Можно полюбопытствовать, куда вы путь держите? — спросил клещ.

— К Черным камням.

— А-а, тогда я с вами только до Шакальих ворот. Мне к Зеленому лесу нужно. Там наша колония обосновалась.

— Ну, это рукой подать — от ворот до леса. А вот до ворот мне топать еще и топать. Не очень ты меня обрадовал. Хорошо на мне покатаешься.

— Для вас, может, и рукой подать, а мне, — клещ невольно скопировал интонацию Иванова, — до леса оттуда ползти и ползти.