Илья Хоменко - Поднебесник

Иванов открыл глаза. Верещание не исчезало. Оно висело в воздухе, дрожало непередаваемым ужасом и болью, било по ушам.

«Что?»

Он бежал, перепрыгивая через нагромождение камней, разбрасывая ногами гальку ручья. Визг шел, казалось, отовсюду. Раза два он натыкался на брошенную сеть клещееда. Один раз едва не провалился в какую-то яму, на дне которой горели ослепительной злобой чьи-то глаза. Нужного клещееда отыскал он не сразу. Большой, размером с крупную собаку, клещеед был отвратителен. Он уже почти совсем заплел бедного клеща паутиной. И с пилообразных, с крепкими, как алмаз, шипами челюстей его головного рта стекал уже на землю обжигающе-ядовитый желудочный сок.

Иванов попытался выдернуть клеща из паутины рукой. Клещеед лениво протянул к нему левую заднюю лапу-пасть. И руку Иванова полоснуло невыносимою болью, закапала кровь.

— Дима… — прохрипел клещ.

Багровый туман бросился Иванову в голову. Отступив на два шага, он сдернул с плеча карабин.

— Слушай, ты, — сказал он клещееду ровным голосом человека, охваченного ледяным бешенством. — Освободи клеща. У тебя пять секунд. Я не хочу твоей смерти.

Клещеед смотрел на него неподвижными глазами. Карабин в руке Иванова слегка дрожал, и красный световой зайчик, излучаемый лазерным прицелом, отплясывал на лбу клещееда замысловатый танец.

— Да ты что? — сказал клещеед. — Я же для тебя стараюсь.

— Я тебя вижу в первый и последний раз. Старайся для кого-то другого.

— Я же санитар. Нечисть всякую уничтожаю.

— Твое время пошло. Один. Два.

Рука Иванова наконец успокоилась. Точка прицела замерла между глаз клещееда, подобно воспаленно-красному третьему оку.

— Ну ты дурак. Паразита ему жалко. Он тебя отблагодарит. Увидишь.

— Четыре. С половиной. Учти: после пяти будет выстрел.

— Забирай свое сокровище и проваливай.

Клещеед быстро распутал полузасохшего клеща и отшвырнул его Иванову. Клещ тяжело ударился ему о сапог и опрокинулся на спину. Иванов поднял его и осторожно посадил себе на плечо.

— Пока, — сказал он клещееду.

— Пока, недоумок, — сказал клещеед и захихикал.

«Смейся, смейся», — подумал Иванов. Он быстро собрал свои вещи и выкарабкался из ущелья.

— Что… что со мной было? — Клещ, висевший неживым грузом на плече Иванова, медленно приходил в себя. — Он меня отпустил? Вы подрались?

— Да нет. Это был мой старый приятель.

— Не может быть у вас приятелей среди клещеедов.

— Не может? С чего ты взял?

— А то я не вижу, что вы за человек. Извините, — клещ смущенно заерзал. — Можно мне пососать немного? А то этот гад из меня все соки выдавил. Я чуть-чуть.

— Валяй.

Клещ присосался к нему деликатно и безболезненно, отпил самую малость.

— Я никогда-того, что вы для меня сделали, не забуду. Помогите мне, пожалуйста, опуститься на землю. Я чуть-чуть отлежусь и пойду. Вам ведь к Черным камням. Это направо. Спасибо вам еще раз большое.

— Да ладно. Не за что, — сказал Иванов. Подул на раненную клещеедом руку и набрал на курсографе координаты Зеленого леса.

В Зеленом лесу они оказались еще до полудня. Пели птицы. Стрекотали сверчки и цикады. Зеленый материк леса посреди серого океана полупустыни был удивительным местом: воздух в нем был ароматным и словно густым. А вода в ручьях по вкусу напоминала изысканный травяной настой.

Клещ сразу отправился искать своих колонистов. А Иванов завалился спать. Клещ приходил к нему дважды. Не решался будить и только смотрел на него, умиленно перебирая лапами.

Иванов проснулся под утро следующего дня. Умылся, проглотил скудный завтрак из остатка консервов и пары галет. Клеща он нашел на дереве. Клещ раздулся почти до размеров теннисного мяча. В прозрачном брюхе его изумрудно переливался зеленый растительный сок. Клещ ему очень обрадовался.

— Я ухожу, — сказал Иванов.

— Послушайте, — сказал клещ. — Все равно ведь революция победит. Или не победит. Но это тем более все равно. Будут чумазые ребята с винтовками жить в президентском дворце или не будут — вам-то что? Оставайтесь. Здесь так здорово. Солнце играет в кронах деревьев. Вода поет. Где вы еще найдете поющую воду? Сока хватит на всех. Построим шалаш. Знаете, как мои будут вам рады?

— Не могу, — сказал Иванов.

— Понимаю. Вот, возьмите, — клещ быстро выкатил из-под складки коры несколько изумрудных шариков. — Это моя слюна с загущенным древесным соком. Может, в ней антибиотика и нет. Но животные, если заболевают, лижут. И им помогает. Они потому и терпят нас, клещей. Видите, как быстро рука у вас зажила. Это после укуса-то клещееда!

— Спасибо, — сказал Иванов. Сгреб шарики и опустил их в кармашек рубашки. — Ну, я пойду.

— Зайдете на обратном пути? Я буду ждать.

— Постараюсь.

— Дима!

Иванов обернулся.

— Переложите, пожалуйста, свою гранату из кармана куртки в рюкзак. А детонатор выверните. Мне так будет спокойней.

— Сделаю.

— Подождите! — Видно было, что клещ переживает какую-то мучительную внутреннюю борьбу. Будто раздираемый непреодолимыми противоречиями, он покачнулся, прополз немного по стволу, едва не сорвавшись вниз, и, так и не решившись ни на что, замер. — Понимаете, Дима, при других обстоятельствах я непременно пошел бы с вами. Но у меня семья. Жена приболела. Защитить некому. Дети совсем от рук отбились. Позавчера, говорят, всей колонией искали младшего. Думали уже, его муравьи утащили. Нет! Сбежал Северный полюс открывать. Но, может быть…

— Да что ты, — сказал Иванов. — И не думай. Я все понимаю. — Махнул клещу рукой. Клещ издал какой-то странный писк и закрыл глаза передними лапами.

Иванов прошагал весь зеленый оазис, не оглядываясь. Он хотел заменить воду, набранную впрок в Шакальих воротах, на травяной настой местных ключей, но передумал. Серая степь унылым ковром расстелилась у него под ногами. Стрелка курсографа, покачнувшись, легла на отметку «Север». Впереди был долгий путь, от которого Иванов не ждал ничего, кроме неприятных приключений и одиночества.

На душе у Иванова было очень скверно.