Илья Хоменко - Поднебесник

1-й автор. Есть хороший сюжет. В селе Зиньки… Ну да, скажем, в селе Зиньки жили два малахольных старика в одном доме. Один потерял какую-то важную вещь..

2-й автор. Какую?

1-й автор. Неважно! И до смерти надоел своему соседу по хате поисками. Так надоел, что тот возьми да стукни на этого суетливого скандального деда в компетентные органы — прячет, мол, дед у себя штуковину, ту, что потерял, а в этой штуковине что-то запрещенное. Органы приехали с обыском и важную вещь мигом нашли. Тащи бумагу! Первая фраза за тобой.

2-й автор. Глайдер службы безопасности отвалился от облачного неба, будто кусок сырой штукатурки. Уловив на фоне облаков боковым зрением странное движение, старик повернул голову и поднял глаза, стараясь отыскать взглядом ту точку пространства, в которой вдруг возникла из ничего стремительная обтекаемая машина…

1-й автор. Опять фантастика? Надоело. Зачем глайдер? Почему не запыленный газик?

2-й автор. Ну да! А ты когда-нибудь на обыске присутствовал? Там у них целый ритуал..

1-й автор(быстро). Тьфу, тьфу, бог миловал!

2-й автор. Целый ритуал, говорю, — понятые, осмотр начинают от входа по часовой стрелке… Мне один мужик объяснял, только я забыл половину, а в том, что помню, наверняка все перепутал. Да и вообще, ну ее в болото, эту придавленную к земле бытовыми реалиями прозу милицейских протоколов, бесконечно чуждую парению духа в волшебном мире вымысла и абстракций. Побоку село Зиньки, по боку пыльный газик и раздолбанную дорогу, по которой он туда добирался…

1-й автор. Уговорил. Как там у тебя: «С запыленного неба…»

…Глайдер службы безопасности падал, будто отвалившийся кусок сырой штукатурки. Старик, почувствовав вдруг в вышине над собой движение инородного тела, поднял глаза к той точке пространства, где нарисовалась из пустоты стремительная обтекаемая машина. Но ничего, кроме толстобрюхого белого облака, уже не увидел. А потом грядка под ногами пожилого джентльмена вздрогнула, и за спиной у него послышалось пневматическое шипение. Он повернулся к заросшей люцерной и клевером посадочной площадке (она же — корт для игры в бадминтон, она же — пастбище для ангорских кроликов).

Огромная, будто выпавшая изо рта великана сигара со светящимися эмблемами лежала на боку, оскалившись разинутым кормовым люком. Восемь человек шли через огород прямо на старика, перешагивая через картофельные кусты. И у шедшего первым рот был растянут в любезной, но немного фальшивой улыбке.

— Господин У Стинов? — спросил он, прикладывая два пальца к пилотке. — Добрый день.

— Добрый день, — ответил У Стинов.

(А двое пришельцев как бы случайно оказались в этот момент у него за спиной и будто нечаянно была отодвинута от ноги его в сторону тяжелая лейка.)

— Прошу извинить меня и моих людей за непрошенное вторжение, господин профессор. Я — офицер отдела охраны общественного порядка из подразделения политического надзора. Вы позволите нам пройти в дом?

— Пожалуйста, — ответил У Стинов. Неожиданно он почувствовал, что не владеет как положено своим голосом и лицом. И не то плохо, что струйка ледяного пота, сорвавшись с виска, покатилась ему за воротник. И не то, что руки противно вдруг задрожали и пришлось стиснуть кулаки, чтобы подавить эту дрожь. А то, что губы сами собой разъехались в жалкой и еще более фальшивой, чем у молодого человека, улыбке. И слова, обычнейшие слова приглашения в дом получились у него унизительно умоляющими, как просьба о прощении долга… Это никуда не годилось. «Что со мной? Сейчас ведь не те времена, людей ни за что не хватают!»

У Стинов ухватился за эту мысль, будто за спасательный круг, но она покинула его также внезапно, как и возникла.

И они пошли в дом. Гости думали, что хозяин свернет на дорожку меж грядок. Но он почему-то двинулся напрямую. И они отправились следом, протаптывая в зеленых зарослях широкую кабанью тропу.

— Считаю своей обязанностью предупредить вас, господин У Стинов: наш с вами разговор записывается на видеопленку. Изображение и звук передаются также непосредственно в память центрального компьютера нашей службы. Запись имеет юридическую силу вещественного доказательства и может фигурировать в суде. Прошу вас поэтому не произносить слов и не совершать поступков, которые могли бы быть неверно истолкованы.

Звякнул о платиновые коронки стакан. Пролилась с холодным плеском на столешницу минеральная вода. Вскипев, стрельнула в нос колючими брызгами. Освежила. Смыла острый аптечный запах и вкус лекарства. Из восьми человек в одной с профессором комнате остались двое. Шестеро рассосались по дому. Слышно было, как наверху скрипят половицы, хлопают, дребезжа стеклами, дверцы шкафов и сервантов. У Стинов поставил стакан. (Глотая воду, он еще раз мучительно попытался взять себя в руки, заведомо зная — это ему не удастся.) На столе, рядом с опустошенной пластиковой бутылкой лежали два листа казенной плотной бумаги. «Постановление о проведении обыска» — гласила фосфоресцирующая надпись на одном из них, покрытом черной казуистикой мельчайшего шрифта. (У Стинов с трудом мог разобрать его без очков.) А вторая бумага была белоснежно чиста и, очевидно, представляла собой незаполненный бланк протокола.

Молодой человек в форме (свою пилотку он вежливо снял и сунул под левый погон) напряженно сидел на кончике стула, глядя на старика не то обиженно, не то огорченно. Его спутник, здоровенный детина под два метра, в штатском, откинулся в кресле и, забросив ногу за ногу, не отрываясь, гипнотизировал потолок своими красными, немного навыкате глазами. На У Стинова он, казалось, внимания не обращал. Но по его четко обрисовавшимся под свитером мускулам и еще по тому, как точен и скуп он был в каждом движении, У Стинов сразу именно его выделил среди пришельцев, как самого лучшего мастера мордобоя. И решил на всякий случай от двояко истолковываемых поступков воздержаться.