Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— А «торнадо-квант»?

— Вот счет. Это мой «торнадо». Личный, не служебный. Он подержанный. Я его купил в автосалоне на собственные трудовые сбережения по случаю дешевой распродажи. И отремонтировал. И гоняю на нем по служебным делам. Мне должны доплачивать хотя бы за керосин, но я не требую. Вот дача. Доски, фрамуги, гвозди, бетон, трубы, кондиционеры, установка для жидкого кислорода — все, что вы видите, я купил за свои деньги. Я благоустроил за свои деньги два гектара оплавленного астероидного реголита — видите: трава, клумбы, кусты, тополя. А воздух? Понюхайте — чистый озон. Знаете, сколько стоит озонная установка? Простой человек не может иметь дачу сразу за Садовым кольцом? Но я не простой человек, вы это знаете. Откуда у меня деньги? Я долго живу, поэтому у меня много денег. Должен же хоть кто-нибудь долго жить? Я много лет получаю хорошее жалованье. Должен же хоть кто-нибудь получать хорошее жалованье? Я исправно плачу налоги. Должен же хоть кто-нибудь...

— Да, я понял.

— ...исправно платить налоги?

— Вы меня за этим и пригласили за тысячи верст — почитать «Спортивный курьер»?

— Нет, не за этим, конечно. — Сур понизил голос. — Есть нехорошие новости. Лобан не в ладу с режимом.

— Этого не может быть, — ответил я. — Не верю. Лобан не пьет, он сыроед. Вы знаете, что такое сыроед? Это хуже, чем вегетарианец. Лобан никогда не нарушит спортивный режим. Кто угодно, только не Лобан.

— Вы меня не поняли. Лобан не в ладу не со спортивным, а с политическим режимом.

Я был готов к первоапрельским шуткам, но председатель, кажется, не шутил. Вот что он рассказал: у Лобана не заладились отношения с Приобским хантом — хант недоволен Лобаном, Лобан недоволен хантом; у ханта там, на Оби, тоталитарный режим, общак и натуральный обмен — ты мне, я тебе; все работают за бесплатно и, значит, не работают; в футбол играют спустя рукава, а Лобан, видите ли, к этому не привык. Что ж, какой народ, такой и футбол. Каждый народ заслуживает такую футбольную конюшню, на которую ему жалко или не жалко денег. Все это Лобан высказал ханту, а тот, конечно, обиделся. «На фиг мне эти фигли-мигли!» сказал ему Лобан и сейчас разными окольными путями ищет выход на председателя Сура.

Кажется, началось, подумал я. Скоро Лобан и Сур наведут между собой мосты. Кому это выгодно? Сур меня из конюшни не выгонит, это скандал и головная боль, председатель сделает проще — приставит Лобана ко мне, введет в сборной двоевластие, а сам займет удобную позицию постороннего наблюдателя.

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

ШЛЯПА ПОСТОРОННЕГО НАБЛЮДАТЕЛЯ.<���Опять в отчете раздвоенность. На даче за Окой все происходило так и не так. Правда, газетку я почитал, и о Лобане мы поговорили. Последний абзац «Кажется, началось...» — это моя наивная попытка замаскировать от посторонних глаз мои отношения с Лобаном и его секретную миссию в Приобском Хантстве. Председатель Сури'Нам тогда еще не был в курсе всего Проекта. А кто был в курсе? Никто. Все блуждали впотьмах. Этот почтовый ящик — пагодка в три этажа, подземный гараж и бункеры, бункеры в глубину — не принадлежал председателю Суру, а был конспиративным «объектом № 515» при Службе Охраны Среды. Стал бы я ездить на Оку за три тысячи световых верст киселя хлебать! Дело в том, что на этой конспиративной встрече присутствовал дженераль Гу-Син.

— Ну, вы тут без меня... чаек, кофеек. А я пошел огород копать, — сказал председатель Сур.

Он оставил нас наедине, и мы обсуждали проблему Постороннего Наблюдателя. В общем и в целом обсуждать было нечего, переливали из пустого в порожнее:

— Ну-с, как мы действуем против возможных диверсий и шпионажа? — спрашивал дженераль.

— Да никак. Готовимся. Проводим профилактическую работу. Засекретились так, что сам ч@рт не разберет, чем мы там занимаемся.

— Профилактика — это хорошо, но недостаточно. Надо исходить из того, что Посторонний Наблюдатель — шпион или даже диверсант — УЖЕ есть, УЖЕ заброшен, УЖЕ действует. Вы кого-нибудь подозреваете?

— Всех.

— Это плохо.

— Но фактов шпионажа или диверсий еще не было, значит, и подозревать некого. Вот и приходится подозревать всех.

— Это хорошо.

И т.д.

— У вас больше ничего ко мне? — спросил дженераль.

— Нельзя ли избавить меня от квартальных отчетов?

— А что за отчеты?

— От меня требуют тренерские отчеты за каждый квартал.

— Кто их от вас требует?

— Вы.

Дженераль так удивился, что помедлил с ответом и стал заваривать чифирь.

— Когда это я требовал от вас письменные отчеты?

— Их требует от меня председатель Сур. От вашего имени.

— Председатель Сур, председатель Сур, а что «председатель Сур»? — недовольно пробурчал дженераль. — Что вы думаете о председателе Сури'Наме?

— Если председатель будет для нас мышей ловить — будем председателя по головке гладить. Не будет ловить — пусть огород копает.

— Да, я вспомнил, я говорил ему об отчетах. Но он неправильно меня понял. Официальные отчеты мне не нужны, я запретил любые письменные отчеты по Проекту. Но вы, наверно, ведете записи... для памяти, для себя.

— Записываю кое-что в тренерском блокноте.

— Пригодится для Истории, — одобрил дженераль. — Будете на старости лет мемуары писать. Блокнот вы, конечно, храните в сейфе?

— А как же!

<���Блокнот я, конечно, всегда таскал с собой.>

— Так я вам и поверил. Всегда таскаете с собой.

— Да в нем ничего интересного нет — разные пометки для памяти, хозяйственные дела, тренировки, что нужно сделать вчера...

— Купите тетрадь потолще и делайте более подробные записи... Нет, сделаем так: купите две тетради. Одну, футбольную, таскайте с собой; в другой делайте записи о Проекте, я разрешаю. В конце года составьте общий отчет. Не мне — самому себе. А я почитаю. И еще... Научную тетрадь не носите с собой, а... — Дженераль глотнул чифирь.

— Я буду хранить ее в сейфе, — понял я.

— Наоборот, — закашлялся дженераль. — То есть, обязательно храните в сейфе, но... иногда... забывайте ее на столе.

— ?

Я ждал объяснения. Дженераль допил чифирь и объяснил:

— Ваши записки, ч@рт их знает, наверно, представляют интерес не только для нас... но и для... Понимаете? Всевидящий Посторонний Наблюдатель, если он сидит на каком-то своем перекрестке и всех досматривает, должен обязательно в них заглянуть.

— И проявить себя, — понял я. — Когда он посмотрит в тетрадь, мы посмотрим на него.

— Точно! Как там сказано у Эйнштейна... Если он едет в поезде, неподвижном к другому поезду... то непременно должен оставить свои следы.

— Подъезжая к станции и глядя в окно, с меня слетела шляпа.

— Вот! Мы должны найти эту шляпу Постороннего Наблюдателя!

День Дурака удался на славу. К тому же, возвращаясь с дачи, меня укусила бешеная собака, и доктор Вольф весь месяц с наслаждением вкалывал и от всей души вколол мне тридцать болючих уколов. Я чувствовал себя полным дураком.>