Гэвин Смит - Бладшот [litres]

– Не нужно, – сказал Хартинг технику.

– Серьезно? – усомнился Эрик.

Хартинг вздохнул и уже не впервые задумался: как же он умудрился докатиться до жизни такой?

– Вы уже весь мировой запас киношных клише исчерпали. На мой взгляд, маньяка, танцующего среди бойни под «Psycho Killer», вполне достаточно. Довольно с меня ваших идей, – сказал он технику.

Дальтон, слушая его отповедь, откровенно посмеивался. Да, не стоило, не стоило доверять проектирование внедряемой памяти целой рабочей группе, лучше бы сделать все самому, однако в сочинении сюжетов о мести Хартинг был не силен. Другое дело – Эрик, ходячая энциклопедия бульварщины в поп-культуре… Тиббс тоже кое-что повидал, а вот Дальтон оказался личностью слишком ущербной, чтоб принимать в работу плоды его больного воображения. Хартинг чувствовал, что многие их предложения не слишком реалистичны, но до сих пор сценарий, составленный сообща, свое дело, кажется, делал. Таким образом, реализм или не реализм, а придется Бладшоту для пользы дела раз за разом переживать похищение и последующее убийство жены. Со всем достижимым «правдоподобием». Счастье, что насчет «пожирания дикими свиньями» Хартинг с Эриком не согласился.

– Смеетесь? Это ж дурь собачья, – откликнулся Эрик. Слова «мудак», произнесенного техником одними губами, Хартинг едва не упустил.

Тут в центр управления медицинским комплексом вошла Кей Ти. Мысленно дополнив список будущих дел пунктом «коррекция взаимоотношений», Хартинг подал ей папку-планшет. Кей Ти приняла предложенную папку, но Хартинг, не разжимая пальцев, воспользовался силой электронной руки и привлек девушку ближе.

– Не забывайте, о чем мы говорили, – прошипел он и направился к выходу.

Дальтон послушно, будто сторожевой пес (которым, по сути, и был), двинулся следом.

– А о чем вы таком говорили? – поинтересовался Эрик, как только за Хартингом с Дальтоном, шипя, затворились двери.

– Не твое дело, – не удосужившись скрыть неприязни, отвечала Кей Ти.

– Да ну, всем ведь уже известно, – заявил Эрик.

Похоже, он решил, раз уж пришелся Кей Ти не по нраву, хотя бы смутить ее, но та уже шла к выходу.

– А знаешь, что еще всем известно? – не оборачиваясь, бросила она. – Шесть дюймов – не так уж много.

Двери за ней затворились.

– Не так уж много? – повторил Эрик, внезапно вынужденный пересмотреть все свои взгляды на жизнь.

С головой погруженный в раздумья над новым откровением, он даже не заметил, что Сара, еще одна из техников, изо всех сил сдерживает смех.

У порога палаты воскрешения Кей Ти пришлось остановиться и сделать глубокий вдох. Ее ведь учили вовсе не этому. Не ради этого она изнуряла себя тренировками, снова и снова выжимая из тела все, что только возможно. Ей хотелось спасать тонущих в море, спасать жизни людей в самых чрезвычайных ситуациях. И кем она стала теперь? Пешкой, статисткой в состряпанной Хартингом психологической драме…

Палату воскрешения она возненавидела сильнее всего. И эти бетонные стены, и казенный свет ламп дневного света, и машины для выкачивания крови, и эти неосредневековые орудия пыток – стол с множеством лезвий и автоматическую руку с иглами. Заставить себя переступить порог стоило немалых трудов, и тут веки Бладшота затрепетали, приподнялись.

– Где?.. – с трудом, едва ворочая языком, выговорил он.

В мыслях Кей Ти именовала его по названию проекта. Считать его Рэем Гаррисоном, настоящим человеком, жившим собственной жизнью, было много сложней. Что такое Бладшот? Вещь, инструмент, робот. Казалось бы, в программировании робота нет ничего дурного, вот только Кей Ти это вовсе не успокаивало – уже довольно давно.

Бладшот оперся на руки и сел.

– Осторожнее. Просто дышите, – в который уж раз повторила Кей Ти, делая что велят, чтоб «RST» не вырвали из ее горла дыхательный аппарат, обрекая на смерть или, хуже того, на долгую жизнь взаперти, в больничной палате, прикованной к реанимационной аппаратуре.

Бладшот коснулся ногой холодного пола и неуверенно попробовал встать.

– Я бы не советовала, – сказала Кей Ти. – Упадете.

Однако Бладшот не упал. Чуть пошатнулся, но не упал. Кей Ти приподняла брови. Как ни нелепо, даже такое ничтожное отклонение от сценария, от перечня действий, составленного тем, в чьих руках жизни их обоих, очень ее удивило.

– Все окей. С вами все окей, – сказала она.

Наверное, это и было самой скверной, самой беззастенчивой ложью. Какое там «окей»… Ведь с ним вовсе не «все окей». Как и со всем остальным в этих стенах…

Дальше сценарий пошел своим чередом. Хартинг рассек скальпелем руку Рэя – то есть, Бладшота, наниты залечили порез, а Кей Ти молча взирала на все это. Казалось, эта игра Хартингу ничуть не надоедает. Кей Ти ожидала, что к этому времени он скатится к тупому автоматизму, начнет попросту «отбывать номер», но нет, не тут-то было. Очевидно, манипулирование Бладшотом тешило его комплекс бога. А вот Кей Ти уже давно чувствовала, что играет только «для галочки». Порой даже гадала, отчего этого не замечает Бладшот. Ее неискренность казалась предельно явной, будто у нее на лбу огромными буквами написано: «врет».

Сидя у монитора, Хартинг смотрел трансляцию со скрытых камер в Бладшотовой комнате. Его марионетка пробуждалась от насланного повелителем кошмарного сна, со смутными воспоминаниями об образе новой жертвы в голове. «Капельное» внедрение ложных воспоминаний требовалось, чтобы склонить Бладшота к убийству нужного человека.

Хартинг кивнул Кей Ти, давая понять, что она может идти, готовиться к представлению в бассейне после того, как «случайно» наткнется на Бладшота за тренировкой в спортивном комплексе.

Когда-то подводные ката доставили бы Кей Ти немалое удовлетворение, даже радость. Теперь она чувствовала себя марионеткой, которую Хартинг грубо дергает за нитки, заставляя плясать.

Сильнее всего ее мучила возникшая между ней и Бладшотом связь, выходившая за границы стираемой памяти. Нет, дело было не во влечении – скорее, в том, что оба чувствовали себя, словно бы в осажденной крепости, ведь кроме них в крохотном мире, выстроенном для себя Хартингом, не было ни единого хоть сколько-нибудь вменяемого, отзывчивого человека.

Встречаться со спецназовцами Кей Ти доводилось и прежде. Бладшот держался с той же самоуверенностью, что и они, и, пожалуй, имел на то полное право, но в глубине души, под запрограммированной жаждой мести, был человеком хорошим, и Кей Ти это почувствовала. Почувствовала и помимо собственной воли поняла, что находила в нем Джина Гаррисон. А больше всего ее беспокоило, что об установившейся между ними связи стало известно Хартингу. Разумеется, склонностью к сопереживанию доктор отнюдь не страдал, но наблюдателем был опытным, проницательным, а каждый из них являл собой часть его грандиозного эксперимента. Вслух он об этом не сказал ни слова, но Кей Ти знала: возникновение взаимосвязи от него не укрылось, и теперь он ей пользуется, играет на ней в собственных целях. Так нечто истинное, настоящее, превратилось всего лишь в еще один инструмент, еще одну шестерню в созданной Хартингом системе обмана и тирании, и это терзало Кей Ти сильнее всего остального.