Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

— Гриб за грибом, кустик за кустиком, отошли мы от женщин метров на двести. По лесной дорожке в лес углубились. Дорожка прямая, широкая. Поле хорошо видно, женщин, что снопы вяжут.

Самовар давно кипел, издавая глухие горячие всплески. Но ни рассказчик, ни слушатели этого не замечали.

— По п-полной фуражке набрали мы грибов. Возбужденные, радостные п-повернули к полю. И в-вот т-тут он и показался. Огромный. Матерый. Хвост п-поленом по земле т-тащится.

Наступила пауза. Охотники ярко представили себе эту картину. Все молчали. Было слышно, как звонко потрескивают в печке дрова.

— Исп-пугавшись, заб-быв о грибах, не чувствуя ног под собой, мы побежали на поле. От с-страха не могли даже кричать. Лева был п-пошустрее, бежал впереди. Он перемахнул через придорожную канаву и кинулся в непролазный молодой ельник. И тут я почувствовал сильный толчок и упал. Рядом увидел лобастую волчью башку. Схватил меня зверь клыкастой пастью за голень, взвалил себе на спину и трусцой понес в лес.

— Вот так да! — вырвалось у Павла.

— Неужели? — в тон ему произнес Иван, покачивая от удивления головой.

— Т-тащит, значит, он меня за ногу, а я ору что есть м-мочи. Откуда и г-голос взялся!

Надежда сидела не шевелясь, не проронив ни слова. Только расширенные глаза выдавали ее волнение.

— А мать и другие женщины с криком, с плачем побежали вслед, в-видно, Лева тоже г-голосил что есть силы, и в-все догадались, в чем д-дело. В-все же отбили м-меня. А шрамы н-на ноге и с-сейчас видны…

Виктор замолчал. Отбросил окурок и задумался.

— Да-а!.. — протянул Павел. — Страшный, конечно, случай, но далеко не единичный!

Про себя он подумал, что волк вряд ли нес его на спине. Наверное, страх был слишком велик, и в детском сознании запечатлелся такой необычный эпизод. Но ведь случаи нападения серого разбойника на детей действительно были. И он рассказал о том, что в Кировской области в 1947 году было двадцать семь нападений волков на детей.

— Надо же, какие бесчинства творят, — возмутилась Валя. — Почему же не бьют их, проклятых?

— Бьют, да все еще мало, — ответил Павел. — А вот некоторые ученые даже призывают охранять этих злыдней!

— Охранять!? — присвистнул Виктор. — А зачем?

— Считают, что волки — санитары леса. Что если их не будет в природе, то среди животных распространятся эпидемии.

— Я как ветеринарный врач этой теорией заинтересовался. Литературы о волках у меня предостаточно. Да и охотой на них занимаюсь всю жизнь. Хитрый, сильный, выносливый, смелый хищник. Знать его биологию надо.

— Да что же это все мы о страстях одних речь ведем, гости дорогие! — спохватилась вдруг Валя. — Садитесь-ка чай пить. — Она поставила на стол самовар, крынку парного молока. Нарезала вкусного подового хлеба.

Все сели к столу. Пили чай с удовольствием, чувствуя, как благодатное тепло разливается по всем клеточкам. Куда девались многие километры погони за Беспалым… И все же мысли были только о волках. И потому никто не удивлялся, когда Павел опять перешел к этой теме.

— Горячо ратуя за сохранение волка, — начал Павел, — некоторые ученые мужи сообщают, что в Англии и Франции уже не осталось ни одного серого разбойника. И чтобы этого не произошло у нас, призывают объявить его неприкосновенным. Не берусь судить, может быть, это и необходимо, но в нашей Кировской области и посейчас рыщет около полутора тысяч этих зверей! Допустимая же плотность волков, рекомендуемая учеными, не превышает одной головы на тысячу квадратных километров. Это значит, что в нашей области должно быть не более ста двадцати хищников. А сейчас их раз в двенадцать больше!

Павел неспешно достал из кармана залоснившуюся, видавшую виды записную книжку.

— Вот послушайте-ка, что сказал писатель Соколов-Микитов в рассказе «Волки»: «Вред, приносимый волками, неисчислим. Много миллионов голов скота и домашней птицы погибает в лесных и степных просторах нашей страны. Мясом, которое волки сжирают ежегодно, наверное, можно прокормить город с многомиллионным населением…»

— Целый город! — удивился Виктор. — Не слишком ли дорогое это удовольствие — волки?!

— Как видишь, не дешевое! — отставил стакан Павел.

Заснули поздно, а поднялись чуть свет. Виктор, узнав, что у Ивана сломана лыжа, предложил ему свои:

— Далеко не убежишь на сломанных-то.

— Спасибо! — с чувством поблагодарил Иван хозяина.

Ночью выпал снег.

— Мда-а… везет Беспалому! — глядя на свежую порошу, озабоченно сказал Павел. — Сейчас зверя не вдруг найдешь.

— Отыщем. Куда он денется, — успокаивал Иван.

Снежок звонко поскрипывал. Когда вышли за околицу, стайка снегирей поднялась с рябины, что стояла возле бани. Взору охотников предстали широкие поля, уходившие мягкими белыми волнами к розовеющему узкой зарей горизонту. Из-за косогора огромным раскаленным шаром выкатилось зимнее солнце. Бескрайние снега загорелись опаловым пламенем празднично, радостно.

Вчерашнюю лыжню запорошило. Охотникам долго пришлось петлять по жиденьким рощицам. Внимательно вглядываясь в каждую лесную пазуху, в куртинки густого заснеженного ельничка, искали следы Беспалого. Но их нигде не было. Зверь будто сквозь землю провалился. Охотники остановились, обсудили дело, решили рассыпаться поодиночке, чтоб быстрее на след напасть.

Долго бежала Надежда по лесным буеракам, чапыжистым зарослям, зыбким непромерзшим болотинам. Раза два падала в сугробы. Спешила. Но конца пути не было видно. Да и где он, конец этот? Кому он ведом? Где зверя добыть удастся?

Устала. Стрелки часов перевалили за полдень. Верно говорят: охота пуще неволи. «Мое ли это дело за зверьем по тайге шастать?» — уже теперь думала Надежда. И тут же осудила себя за минутную слабость: «Мое! Чем я хуже мужчин?» Это заставило ее побежать быстрее, прибавило сил.

С вершины ели с шумом взлетела сорока. Громко затараторила. «Ишь, сплетница! Меня заметила или зверь где-то рядом? Без причины она стрекотать не будет!» — рассудила Надежда.

А это что? Примят снег. Следы. Откуда они? Внимательно рассматривает их охотница. Ага! Вот она, «рачья клешня» Беспалого. Да это же ночная лежка зверя!

Ночевал Беспалый под густой елью. Но отдыхал недолго. Прочерки и бороздки, следы изуродованной ноги на снегу, уже чуть-чуть припорошены синеватым пушком. «Значит, зверь ушел с лежки еще до рассвета!» — отметила охотница и ускорила шаг. Быстро пробежала километра три. Но, как ни быстро бежала, из виду не упускала ни малейшей вмятины на снегу, ни одной осыпавшейся хвоинки на волчьем пути.

И вдруг след зверя обозначился четче: он петлял под пологом леса, где предутренняя пороша оказалась меньше всего. Зверь начал часто останавливаться. В таких местах снег был беспорядочно примят. Беспалый явно нервничал. Шаг его все укорачивался. Больная нога все глубже буравила снег…