Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

Я стою на средней террасе в ее южной части. Мимо меня, не сходя со стены и все же устремляясь на юг, проплывают пять кораблей. Четырехугольные полотнища парусов ловят ветер. По пятнадцать гребцов на каждом борту единым взмахом подняли весла. Постепенно мой взгляд отстает от движения кораблей. Я боюсь пропустить подробности. Их много, и все они интересны. Ни одну деталь корабельной оснастки не забыл художник. Морские существа — рыбы, черепахи, моллюски — изображены с такой выразительностью, что ихтиологам не пришлось ломать голову, изучая по рельефам виды древних обитателей Красного моря, или Великой Зелени, как называли его египтяне.

А селение в Пунте — круглые хижины на столбах, пасущиеся стада, многоствольные пальмы, обезьяны, собаки. Египтяне с большим интересом отнеслись к открытой земле. В полном смысле слова, не пожалев красок, они составили детальное описание этнического типа местного населения, быта, одежды, украшений, причесок. Особенно красноречивым становится художник, когда он рассказывает о приеме, что устроил Нехси для пунтийской знати: вооруженный отряд, столик с дарами, склонившиеся в поклоне пунтийцы, Пареху, двигающийся не торопясь, непомерно толстая Ити. Не отстает от художника и писец. А может, правильнее назвать писателем того, кто снабдил изображения текстами? Теперь он не ограничивается короткими сообщениями вроде: «Вошли суда в порт». Текст становится пространным: «Знатные люди Пунта говорят, прося мира: «Вы прибыли сюда, в эту страну, неведомую вам раньше. Прошли ли вы путем неба или прибыли по воде? Для фараона нет закрытых дорог. Мы живем дыханием, которое он дает нам»».

В тех случаях, когда надписи остаются короткими, они приобретают эмоциональную окраску. Египтян поразила выносливость животного, способного нести на себе раскормленную Ити. Текст гласит: «Вот осел! Он возит жену правителя!» Грузчик изнемогает под тяжестью кадки с ветвистым деревом, в его уста вложен возглас: «Ох, и непосильная же ноша!» Стоном подневольного труда звучит этот крик со стен дейр-эль-бахрского храма.

В один из самых увлекательных моментов повествования мои глаза не находят очередной «страницы»; Она «вырвана»! Чьи-то преступные руки выломали рельеф, а ведь «каменная книга» была «издана» в одном экземпляре, и любая потеря невосполнима.

Пропустив это место, зияющее как рана, я приступаю к «чтению» последней, заключительной части «Путешествия в Пунт». Она озаглавлена «Причаливание на радость». (Тексты рельефов дейр-эль-бахрского храма давно изданы и переведены на русский язык.) Корабли прибыли в Фивы. Все, что привезли они в пяти трюмах, сложено к ногам Амона. Получив дары, бог обращается к царице: «Земля — вот не была она раньше известна, гавань благовоний — не видели ее раньше люди Обеих Земель. О ней только рассказывали, передавая из рода в род со времен предков. Никто не достиг ее, кроме твоих посланцев. Я вел твоих моряков сам, своим сердцем».

Царица довольна. Веселая и торжественная, она восседает на троне. Перед ней Хапусенеб, Сененмут и Нехси. «Красота царицы сверкает, подобно звездам, на виду у всей земли».

Восхваляя красоту Хатшепсут, тексты не грешат чрезмерным преувеличением. Облик ее был действительно привлекателен. Многочисленные статуи, украшавшие некогда храм, передают миловидное, округлой формы лицо с маленьким крепким подбородком, с миндалевидными большими глазами под дугами высоких бровей. Уголки губ постоянно приподняты в легкой улыбке, отчего на щеках возникают ямочки. Но по-женски мягкая Хатшепсут отличалась истинно мужским властолюбием. Не случайно красавица царица приказывала изображать себя с мужской накладной бородкой и титуловалась не царицей, а фараоном, не дочерью, а сыном Солнца. Для доказательства законности своих претензий на трон Хатшепсут, царствовавшая с 1525 по 1503 г. до н. э., вынуждена была пустить в ход легенду о своем чудесном рождении. Ряд рельефов дейр-эль-бахрского храма повествует о браке матери царицы с верховным богом Амоном. Но если не считать тех измышлений, на которые приходилось опираться самодержице, узурпировавшей престол у малолетнего пасынка, рельефы и тексты храма повествуют о реальных делах. Описания отличаются такой полнотой и конкретностью, что, рассказывая о событиях тех давних лет, не приходится фантазировать. Экспедиция в Пунт, начиная от решения отправить корабли и кончая «причаливанием на радость», воссоздается в мельчайших деталях. Вот, например, как описывается тот знаменательный день, когда был отдан приказ отправить корабли в далекий Пунт: «В год девятый было заседание в приемном зале. Появление фараона в короне Обеих Земель на троне из белого золота посреди красот его двора. Собрались сановники»… и так далее вплоть до повеления царицы немедленно двинуться в путь за деревьями Пунта, чтобы высадить их по обе стороны храма, «согласно воле божественного Амона, совет которого был услышан». Даже год, когда был услышан оракул, и тот обозначен в «каменной летописи».

«Как? — вправе воскликнуть тот, кто не знаком с особенностями изваяний древних египтян, — уж не относится ли мистический «совет бога» к числу реальных событий царствования Хатшепсут?»

Скорее всего, да. Во всяком случае в том, что «совет» был дан и услышан, нет ничего мистического.

В Каирском музее египетских древностей нам показали известковую статую Ра-Гормахиса. Над правым ухом каменного божества начинается узкий сквозной канал, завершающийся на спине. То, что можно увидеть в музее, в древнем святилище тщательно скрывалось. К тому же Ра-Гормахис стоял вплотную к стене. Об этом свидетельствует гладко стесанная тыльная сторона. Стена, очевидно, также имела канал в смежное помещение. И оттуда жрец, взявший на себя роль «уст бога», мог изрекать сакраментальные слова.

Каирская статуя не единственная в своем роде. Коллекция египетских памятников Лувра располагает деревянной головой бога-шакала Анубиса. В пустотелой пасти клыкастого бога укреплен механизм, с помощью которого нижняя челюсть могла двигаться.

Для чего понадобилось такое устройство? Чтобы правдоподобнее звучали слова этого оракула. Стоит ли удивляться, что один из «говорящих богов» оказался в Северном доме Амона — самом большом святилище верховного божества — и Сененмут воспользовался особым устройством, чтобы убрать с пути мешавшего ему Нехси? Заставить статую «говорить» для Сененмута труда не составляло. Помимо должностей «руководителя работ царя», «великого домоправителя фараона» и многих других великий зодчий, ставший невенчанным супругом царицы, располагал еще одним немаловажным званием: он был «начальником таинств в доме Амона».