Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

В течение нескольких дней по сходням сновали грузчики. «Чудеса Пунта» грудами лежали на песчаной отмели. Светились бруски необработанного золота, благородным блеском мерцала слоновая кость, пушистые выделанные шкуры играли переливчатым ворсом. Одних благовоний насчитывалось четырнадцать названий.

— А ну, торопись! А ну, торопись! Пошевеливайся! — Четыреххвостая плеть Набири то и дело опускалась на плечи грузчиков, подгоняя уставших.

Нехси сам наблюдал за погрузкой. Широко раздвинув огромные, как колонны, ноги, он сидел в золоченом кресле, вынесенном на берег. Два чернокожих раба склоняли над ним опахала из радужных перьев, ограждая от пыли, поднятой людьми и животными. Мимо Нехси вели длинноногих собак, приученных догонять ланей, кротких жирафов с глазами томных красавиц, вертлявых кефу-мартышек. Сгибаясь под тяжестью, носильщики волокли на шестах кадки с деревьями Пунта.

Великан похохатывал удовлетворенно. Он предвкушал, как сложит дары перед Сыном Солнца и поведет рассказ о земле, известной до этого лишь по сказкам. Ему не терпелось снова занять утраченное место по левую сторону трона. Он окончательно решил, что обратный путь будет им сокращен и корабли он приведет прямо в Город.

Если не считать некоторых деталей, необходимых для связного повествования, нет ничего вымышленного в рассказе об экспедиции, посетившей восточное побережье Африканского Рога на три тысячелетия раньше, чем корабли Васко да Гамы обогнули Африканский материк. Даже четыреххвостая плеть Набири, и та существовала на самом деле. Ее нашли американские археологи в развалинах Амон Джесер джесеру. На рукоятке, отполированной длительным пользованием, ясно читается имя владельца. Четкий столбец иероглифов нетрудно разглядеть на фотографии плетки, напечатанной в одном из бюллетеней Метрополитен-музея, снарядившего в тридцатых годах экспедицию в Дейр-эль-Бахри — местность на западном берегу Нила, в семистах сорока километрах южнее Каира, где расположен прославленный храм.

Амон Джесер джесеру не раз привлекал к себе внимание археологов. С середины девятнадцатого века, сменяя друг друга, в Дейр-эль-Бахри вели раскопки французы, англичане, немцы. Потом пришла очередь американцев. С 1961 года Амон Джесер джесеру стал объектом работ археологов Варшавского университета.

Собственно говоря, египетское название храма из употребления вышло. Оно осталось в глубине ушедших веков вместе с рядом других древних названий. Египтяне свою страну называли Та-Кемет — Черная Земля. Еще они говорили «Обе Земли», имея в виду юг и север, объединенные в одну державу. Свою столицу египтяне называли Висе (или Город), единственную водную артерию, принесшую жизнь в сухие пески, — Хапи (или Река).

Греки переделали Та-Кемет в Египет, Висе — в Фивы. Нилом стала называться река. Греки не только составили описание Египта, присвоив местностям те названия, которыми мы пользуемся по сей день, но и передали потомкам ряд ценных сведений, собранных египетскими путешественниками. Исследования египтянами верхнего Нила, Ливийской пустыни, Красного моря с его побережьями — все это стало достоянием греческих авторов, вошло в «Географию» Страбона, в труды Птолемея. И хотя имена египетских ученых при этом остались неизвестными, все же именно Древний Египет стал родиной географии Африки. Сведения, собранные египтянами, любопытны и полны красочными подробностями, о чем свидетельствует храм Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри.

Идя то правым, то левым галсом, фелюга, в которой разместилась наша группа, пересекала Нил, держа курс на западный берег. Рослый нубиец в просторной галабее до пят управлял треугольным парусом. Он делал это небрежно, словно играл снастями. Откидывались назад широкие рукава галабеи, по локоть обнажая темные руки, вздрагивали завитки черных волос над бронзовым лбом, и фелюга меняла галс.

Всю первую половину дня мы провели в Карнаке, который в древности называли Северным домом Амона. Высокие стройные пальмы рядом с колоннами храма казались тростинками. Ширина колонн была такова, что мы и впятером не обхватили бы любую из них. Здесь все измерялось большими величинами, особенно время. Казалось, храм существовал вечно. Геродот и Диодор, сами принадлежавшие к векам мифически далеким, бродили среди дворов и святилищ Карнака, когда Фивы давно пережили свое могущество и лежали уже ниспровергнутыми.

Свежий ветер, дававший знать, что на дворе февраль с его прохладной для Египта температурой +18 градусов, гнал по воде быстрые невысокие волны. Они бились о борт и, обогнув фелюгу, убегали прочь.

Западный берег надвинулся ливийскими скалами. На фоне оранжево-желтых кряжей виднелись розоватые ярусы залитых послеполуденным солнцем колоннад храма.

Древние египтяне превратили берег заката в гигантский, ни с чем не сравнимый некрополь. Ливийские скалы они изрезали коридорами, склепами и молельнями. В течение тысячелетий скалы служили надежным укрытием мумиям, их каменным панцирем. В храмах, выстроившихся вдоль Нила, справлялись поминальные службы.

Дейр-эль-бахрский храм Хатшепсут спускается в долину тремя террасами, разбитыми на отлогих уступах. Их чистые и гармоничные линии повторяют горизонтальные срезы вершин. Вертикали колонн поднимаются упорядоченным подобием отвесных выступов скал. Протянувшийся на четверть километра, трехъярусный храм все же открывается взору не постепенно, а сразу. Деяние человеческих рук настолько искусно соотнесено с природными формами, что может служить символом вечности. На какой-то момент время сместилось, настоящее вдвинулось в прошлое, и мне почудилось, что сам Сененмут, хорошо запомнившийся по статуям Каирского музея, стоя на третьей террасе, руководит ходом работ. Вызвать в воображении это зрелище помогли сновавшие наверху рабочие и сотрудники экспедиции Варшавского университета.

Поляки взяли на себя благородную миссию вернуть великому детищу великого зодчего его изначальный вид. Они до конца расчистили террасы и портики двух нижних дворов, поставили на место рухнувшие колонны, открыли проходы к рельефам. Восстановление третьей террасы — дело ближайшего будущего. А там, возможно, наступит время заполнить водой искусственные водоемы, остатки которых угадываются в каменистом грунте, и высадить тропические деревья, чтобы зашумела нагорная роща по обе стороны храма, как рассказывают об этом рельефы.

Рельефы — одна из главных достопримечательностей дейр-эль-бахрского храма. Они невысокие, плоские, раскрашенные, размещены поясами на свободном пространстве стен. Каждый представляет собой законченную композицию, но, чтобы понять общий смысл, их надо смотреть последовательно, один за другим, переводя взгляд с пояса на пояс, как переводишь глаза со строки на строку при чтении книги. Тогда отдельные «фразы» складываются в связный рассказ и раскрывается общий смысл повествования. Сходство «каменной книги» с обычной усугубляется обилием надписей, сопровождающих каждый рельеф. Дополняя друг друга, слово и образ передают события с убедительной достоверностью. Далекое становится понятным. Дела давно минувшие делаются достоянием современности.