Святослав Бэлза - На суше и на море - 1982

Рассказ Доржа вызвал у меня еще большее желание подняться на вершину дикой сопки, самому обследовать ее окрестности и развеять страхи местных жителей.

Посидев еще немного у костра, я поднялся и направился в палатку начальника партии Кордикова. Он сидел за походным столиком, рассматривая геологическую карту района наших работ. Сразу же, с места в карьер я попросил:

— Разрешите сделать маршрут на Хан-Улу.

Кордиков с удивлением посмотрел на меня и мягко сказал:

— Конечно, такой маршрут заманчив. Но у нас так много дел по изучению трассы, что вряд ли можно выкроить время.

Но я принялся горячо убеждать начальника:

— Это займет не больше трех дней. И ведь трасса должна пройти поблизости от сопки. Согласитесь, что нам обязательно нужно ее обследовать.

— Ваш довод, конечно, убедителен, — задумчиво произнес Кордиков. — Я, пожалуй, скрепя сердце согласился бы на такой поход, но при одном условии — пойдете пешком и возьмете только одного рабочего. Ну как, подходит?

Я очень обрадовался, но не показал этого и сказал твердо:

— Мне нужны хотя бы двое рабочих, ведь это не прогулка. Мы должны захватить инструменты, продовольствие минимум на неделю и теплую одежду. А обратно понесем рюкзаки, набитые геологическими образцами. Иначе незачем идти.

— Хорошо, — сказал Кордиков, — уговорили. Берите двух рабочих. Отправляйтесь завтра же. Только имейте в виду, что по возвращении вам придется наверстать упущенное и поработать за двоих.

Нечего и говорить, как я был доволен. В спутники выбрал, конечно, Доржа, который хорошо знал местность, и того самого Семена, которого ужалила гадюка.

Я разбудил их затемно. Наскоро собрав все необходимое, мы отправились в путь. Над небольшой долиной, где находилась база нашей партии, висела плотная завеса густого тумана. Вначале мы ориентировались только по горному компасу. Когда поднялись на холм, туман стал реже, и мы смогли впереди разглядеть цель нашего похода — высокую каменную громаду Хан-Ула. Подобно стражу этих древних степей, она возвышалась над всхолмленной равниной, точно опрокинутое ведро. Ее плоская, как ножом срезанная вершина, поросшая по краям лесом, виднелась издалека. Что там ждет нас?

Немного передохнув, мы продолжали путь. Я обратил внимание, что Дорж то и дело с тревогой посматривает на небо и хмурит густые черные брови.

— Ты чем-то озабочен? — спросил я.

— Однако худой будет день.

— Почему так решил?

— Сам увидишь, — коротко бросил бурят.

Действительно, по мере того как солнце поднималось к зениту, воздух нагревался все сильнее. Пот струился по лицу. Идти становилось все труднее. Рюкзаки давили на плечи. Не имея возможности укрыться в тени и передохнуть, Мы едва передвигали ноги. А гора, маячившая перед нашими глазами, будто и не приближалась. Порой казалось, что она даже удаляется.

Солнце склонилось к закату, когда мы наконец подошли к подножию сопки и сделали привал у небольшого родничка, выбивавшегося из-под скалы. Северный склон, — по которому нам предстояло подняться на вершину Хан-Улы, густо порос пушистой даурской лиственницей. Кое-где белели стволы берез. Вдоль узких карнизов в расселинах отвесных скал росли кусты пахучего багульника. Вокруг сплошным ковром расстилались заросли бадана. Чудесное место! Не сравнить с выжженной солнцем холмистой Агинской степью. Вот раздался дробный стук неутомимого дятла, долетел отрывистый голос желны. А вот с дерева на дерево, распушив хвост, перемахнула белка. Из-под раскидистого куста бузины выскочил серый зайчишка и, увидев людей, ринулся в гору, высоко вскидывая задние лапы, помахивая коротким хвостиком.

Но нам некогда было любоваться красотами этого уголка забайкальской природы. Осмотр обнажений показал, что склон горы с этой стороны сложен плотными сероватыми кварцитами, геологически мало интересными.

— Теперь давайте помаленьку подниматься на сопку, — закончив осмотр, предложил я спутникам.

И тут Дорж, всю дорогу молчавший, неожиданно сказал:

— Однако, моя бы воля, ни за какие деньги не полез бы на эту проклятую гору!

— Почему так говоришь? Ведь ты добровольно вызвался идти в маршрут!

— Нет. Не так. Начальник посылает — нельзя отказаться, — угрюмо ответил бурят.

Он больше не вымолвил ни слова и только все время оглядывался по сторонам, точно опасаясь кого-то.

Я не придал этому значения. Обследовал склоны, приводил в порядок дневниковые записи. Стемнело. Ночевать решили здесь же, на склоне, а утром отправиться дальше.

Ночь прошла спокойно.

Ранним утром, умывшись родниковой водой и наскоро позавтракав, мы начали подъем по одному из распадков. Путь то и дело преграждали валежины, каменные осыпи. Стали попадаться большие гадюки, которые при нашем приближении скрывались в густой траве.

— Осторожней! — предупреждал Дорж. — Смотрите под ноги! Не подходите близко к кустам.

Предупреждение оказалось нелишним. Через минуту я вдруг увидел на кусте бузины огромную змею. Она растянулась на толстой ветке и покачивала маленькой головкой, явно выискивая добычу.

Осторожно, шаг за шагом преодолевали мы трудный подъем. Порой нам приходилось продираться сквозь густые заросли подлеска, и ветки больно царапали лицо и руки. Не раз еще натыкались на змей, облюбовавших это безлюдное место.

Но вот и вершина сопки.

С высоты мы увидели безбрежный простор забайкальских степей и на мгновение замерли в восторге. К западу простиралась обжитая долина реки Ага. За ней виднелись отроги Могоитуиского горного хребта. Далеко на севере возвышались горы Борщовочного хребта, поднявшие к небу острые вершины. Отроги этого хребта уходили в северо-восточном направлении за горизонт.

А на востоке, на сколько хватает глаз, раскинулись непаханые ковыльные степи, прорезанные голубой лентой быстрого Онона. Взглянув на юг, я увидел всхолмленную степь с разбросанными там и сям сопками. Это, по-видимому, останцы особо крепких пород, устоявшие в борьбе со всепобеждающими силами выветривания.

Наконец я обратил внимание и на вершину, на которой мы находились. Она представляла собой ровную площадку, похожую на хорошо утрамбованный ток для молотьбы хлеба. Она явно была вытоптана, уплотнена конскими копытами и человеческими ногами.

Беглое обследование горных пород показало, что вершина горы почти целиком сложена из плотных стекловидных кварцитов с небольшими прожилками других минералов, весьма похожих на опал и халцедон. Порой в кварцитах встречались включения минерала красного цвета, по-видимому сердолика. На северной стороне площадки возвышалась скала, состоящая из еще более крепких кварцитов. Около нее стоял каменный идол высотой более двух метров, обращенный на юго-восток, откуда с далекого монгольского хребта Хэнтей берет начало река Онон.