Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1983

Дорога шла лесом, трясло немилосердно на ухабах и корнях, но настроение поднялось. «Берендеев» лес своим обликом и запахами не мог не очаровывать. Сквозь густую его поросль мелькали голубые озера, мы переезжали через каменные мостки давнишней, но крепкой постройки. Вдоль дороги попадались часовенки, иногда рукотворные каналы, обложенные камнями. Это был водный путь внутри острова — система озер, соединенных естественными протоками и искусственными каналами.

Еще в XV веке обосновались монахи на этих скудных и суровых землях, обжили их и развили разные промыслы. Добывали из морской воды соль, занимались земледелием, били зверя, ловили рыбу. По указу Петра I изготовляли железо, научились ловить и выращивать затем в. быстрых карельских реках моллюсков-жемчужниц. Монашеская братия была хорошо организована и умела привлекать к работам ремесленников и крестьян.

На отвоеванных у леса землях выращивали рожь, ячмень, овес и просо. Это трудно, но достижимо, а вот как удавалось здесь, у полярного круга, культивировать арбузы и розы? Ведь произрастали эти теплолюбивые южные пришельцы не в оранжереях, а в естественных условиях, в открытом грунте. А секрет был несложен: просто из бани были проведены под землей трубы с горячим паром.

На острове за 65-м градусом северной широты и по сей день в открытом приполярном саду на хуторе Горка можно видеть ботанические чудеса — выведенные на Соловках яблони, орешник и клен. Но вот ни арбузов, ни роз уже нет, потому что баня не работает, а система труб разрушилась.

Секирная гора, хутор Горка, деревянная Андреевская церковь сказочной архитектуры на Большом Заецком острове, гора Голгофа на Анзерском острове — все это летопись истории Соловецких островов, не говоря уже о величественном памятнике — Соловецком монастыре. Можно с уверенностью сказать, что другого такого городища у нас нет. Основание монастырской стены сложено из валунов, вес каждого из них достигает восьми — десяти тонн.

Величавы памятники за этими стенами — соборы, церкви и палаты, соединенные крытыми переходами. Долгое время эти массивные стены были защитой России от приближавшихся с севера врагов. В XVI–XVII веках Соловецкий монастырь не раз успешно отражал нападения ливонцев и шведов, а в 1854 году, во время Крымской войны, выдержал девятичасовой обстрел артиллерией трех английских кораблей.

И вот проезжаем на грузовике мимо заброшенных пустошей — бывших пашен, разрушающихся часовен и зарастающих каналов. К сожалению, сказывается недостаток средств на реставрацию. Нельзя без возмущения смотреть и на следы пребывания туристов — груды ржавых банок и битой посуды.

Глубокой ночью прибыли на базу экспедиции. Лагерь был раскинут на берегу бухты Сосновой. Вокруг лес и море. Стараясь не нарушать покоя, царившего в палаточном городке, поставили свои шатры.

Утром узнали, что из строя вышли оба судна. Подвели старенькие катера, купленные экспедицией у местного рыбколхоза. Сначала ремонта потребовало одно судно, потом другое. «Целую неделю только и занимались починкой, — объяснил нам Марк. — Хорошо, что приехали, помогайте».

Аварийное судно на приливе пришвартовали к берегу. В отлив, когда оно стало обсыхать, под его борта подвели распорки — благо плавника повсюду много. В полный отлив у нас была вполне пригодная верфь, но сроку морская стихия нам отвела всего полчаса. За это время успели насадить винт и закрепить его. Пришла вода, и наш корабль закачался на волнах.

Настала пора готовить фоторегистратор. Мы с Виктором закрепили на штативе обтекаемую, эллиптической формы камеру. Штативом служила тревога, собранная из уголкового проката, Впереди камеры на метровую длину и намного в стороне от оси съемки были закреплены два рефлектора с импульсными лампами-вспышками, от камеры и ламп шли кабели к герметичной коробке, в которой находилось питание: набор портативных батареек. Вся система была герметична и могла выдержать десять избыточных атмосфер давления, что соответствовало стометровой глубине погружения аппарата в воду.

Необычная съемочная техника в умелых руках Виктора ожила — испытания прошли успешно: слышно было, как внутри бокса работают механизмы, исправно чередовались вспышки осветительных ламп. Мы провели съемку с частотой 48 кадров в сутки.

Перед выходом в море ознакомились с техникой безопасности при погружении у Соловков. Здесь важна была тщательная подготовка, спуски следовало точно приурочивать к перемене направления течения. Определяли по таблицам время «тихой воды» — смены прилива и отлива, затем подсчитывалась длительность перехода на катере к месту погружений аквалангистов, и только после этого суда выходили в море.

Теорию организации погружений надо было подкрепить практикой, да и вообще следовало нам проверить и себя и снаряжение после годового перерыва. Решили в «тихую воду» выйти в море.

Выплыли из бухты Сосновой на лодке, выбрав маршрут к подводной скале, которая в полукилометре от берега скрывалась под волнами. Сначала в связке с аквалангистом, уже освоившим погружения у Соловков, должен был пойти я, затем Виктор. Я взял с собой обычный подводный фотоаппарат, а напарник — двухметровую пику. Мы знали, что скала отвесно уходит в глубь моря на 20–25 метров, а там, у ее основания, — песчаное дно.

Спускаемся в воду. До этого в Белое море я погружался десятки раз, но подтверждалась интересная особенность: каждое новое погружение воспринималось как самое первое и приносило свои особые ощущения.

Вот и в тот раз, прыгнув в воду, я очутился среди знакомых струй воздушных пузырьков, но преломление солнечных лучей образовало вокруг неповторимое голубое сияние. Цветной калейдоскоп радует глаз, но прямо над головой прыгает на волнах днище лодки, и я побыстрее ухожу вглубь, чтобы избежать опасного столкновения.

Преодолеваю метра три, и смутно различимая скала становится отчетливо видимой. На ее вершине, сопротивляясь водным потокам, прижились ламинарии, их обтрепанные концы загнулись в одну сторону, — значит, есть течение. Вода в море движется даже и в минуты, когда нет прилива, и мы, влекомые мягкой, но упругой силой, скользим вдоль утеса вниз.

Перед глазами темный гранит с редкими пучками растений, но неожиданно стена переходит в уступ, и мы зависаем над ступенью огромной подводной лестницы, основание которой покрыто друзами мидий и светлыми наростами, среди них морские звезды. Нащупываю нарост, напоминающий поролоновую игрушку, — это губка.