Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1983

Но вот наконец продольный ряд реперов установлен, теперь дело за поперечным. Это и будет масштаб, который поможет измерять смещение дюны. В продольном ряду шесть вешек, поперек устанавливают восемь, крайние — для большей надежности.

Течение все нарастает, и едва я отплываю от рамы, за которую держусь, как поток подхватывает меня и тянет вверх. Делаю рывок, усиленно работая ластами и подгребая одной рукой. Мне удается спуститься немного вниз и продвинуться к ходовому канату. Схватываю его и, подтянувшись, обвиваю ногами.

Дело принимает серьезный оборот — ведь еще надо поставить треногу, развернув ее на ось съемки вдоль гребня песчаной-гряды. Но вот ребята закончили разметку, втроем собираемся у основания рамы. Свой аппарат кладу рядом, и мы, держась за треногу, начинаем ее приподнимать. Это не так трудно: фоторегистратор здесь намного легче, чем на суше.

Наконец справляемся с этой задачей. Во время установки треноги аппарат один раз сработал, — значит, прошло тридцать минут. Итак, аппарат действует. Яркая вспышка осветила кусочек морского дна, тренога установлена, и, хотя первый кадр был снят случайно, мы спокойны за остальные снимки, они будут фиксировать гребень волны и расскажут о том, что с ней происходит. Пробная съемка началась.

Плыву за своим боксом, оставленным на дне, и опять дивлюсь подводному пейзажу. Песчаные волны впечатляют — таких больших мне еще видеть не приходилось. Например, песчаные гряды на дне Каспия многочисленны, но это просто легкая рябь по сравнению с великанами, распростертыми подо мной. Дно моря-озера покрывали ряды песчаных волн в несколько вершков высотой. Песчаные поляны на дне Японского моря также разлинованы невысокими волнами, в Беринговом море песчаные участки мне не встречались вообще. Есть наносы песка и в Черном море, но и там гребни их невысоки. Наверное, это все объясняется незначительными по скорости сгонными и нагонными течениями. Приведенные примеры относятся к морям с малыми приливами, а в Белом море высота прилива достигает в местах, где проводились работы, двух метров.

Подплываю к гребню песчаной волны. В свете ламп-вспышек она мне показалась голубой. Сейчас, в момент борьбы с течением, когда потоки воды срывали с ее макушки вихри песчаных струй, мне было не до этого. Мой красивый, ярко окрашенный фотобокс выглядел унылой серой кочкой, наполовину занесенной песком. Еще полчаса, и мне бы его не отыскать, ведь вокруг поднималась настоящая песчаная буря. Мимо меня проносились обрывки водорослей и струи песка. Подхватив аппарат, я устремился вверх. Внизу остались и тренога, и окружающие ее песчаные великаны.

Появляюсь на поверхности в отдалении от катера, ложусь на спину и регулирую ритм дыхания. Сбить ритм, работая на глубине в закрытом гидрокостюме, дело гиблое. Акваланг неумолимо выдает только расчетное количество воздуха, потребное для хорошей вентиляции легких. Поэтому резких движений продолжительное время аквалангисту делать нежелательно: попробуйте побегать в противогазе, и вы поймете, что это такое — сбить дыхание. Зная все это, я развернулся головой против течения, лег на спину и, подгребая ластами, стараюсь оставаться на месте. Мне сбросили с борта конец с привязанным к нему буем. Жду, когда его подгонит течением.

Благополучно возвращаюсь на борт. На поверхности воды потоки также сильны, течение повернуло наши легкие суденышки, и команды катеров ждут разрешения запустить машины, надо начинать подрабатывать винтами, чтобы удерживать катера на месте. Существует правило: нельзя запускать двигатель, пока водолаз в воде. Наконец все собрались на палубе, и можно поднять якоря.

Подъем якоря на малом рыболовном боте — дело несложное, но боцман и два его помощника не могут справиться с этим. Якорь, вдруг стал очень тяжелым. Не успев полностью раздеться, спешим на помощь. Наконец на поверхности, к общему изумлению, появляется фоторегистратор — аппарат и верхняя часть треноги. Один из якорей зацепился за кабель вспышки и, оборвав его, согнул стальной уголок стойки рамы.

Вся наша работа пошла насмарку. Стало ясно, что течение тащило катера, якоря их не держали. Мы получили урок от своенравной стихии. Смирились с тем, что и отрицательный результат все же нам что-то дал. Горюем, но шутим: «отрепетировали» разметку поля съемки и установку треноги. И еще уяснили немаловажное: на катере надо отдавать два якоря — с кормы и носа.

Вскрыв бокс аппарата и пострадавшую лампу, убедился, что внутренних повреждений нет, вода туда не попала. Все обошлось более или менее благополучно, но на ремонт требуется время и материалы, а прилив набирает силу. Решили возвращаться на базу. Ремонт и наладка отняли еще три дня — больше, чем предполагалось. Как сказал Марк, наш эксперимент вскрыл его слабое звено. Как знать, не преподнесет ли морская стихия еще несколько сюрпризов?

Повторное погружение прошло более удачно и быстрее. Работы провели утром, в отлив, а предыдущий раз выходили в море днем — перед приливом.

Я опять фотографировал под водой, солнце лучше освещало место съемки: ведь отлив угнал двухметровый слой воды. (Меня обнадежили проявленные в походной лаборатории пленки, ца них получились вполне сносные изображения. На моей — три кадра из сюжета подводных работ, а на случайно снятой фоторегистратором была видна перчатка водолаза и кусочек «дюны». На негативе хорошо просматривалась структура поверхности дна, а это было самым важным — ранее мы могли только предполагать, что яркость ламп и резкость изображения рассчитаны правильно.

На сей раз суда ставили на якоря с особыми предосторожностями. А перед спуском аппарата на дно капитаны развернули катера навстречу ожидаемому течению и закрепили кормы вторыми якорями. Треногу опустили быстро, но место работ, как и полагали оказалось несколько в стороне от прежнего, поэтому разметку делали заново, снова разворачивали аппарат по оси съемки.

И вот опять передо мной череда песчаных гребней. Кажется, волны сказочного моря замерли в стоп-кадре, они сине-зеленого цвета, и их очертания теряются вдали. У подножия треноги начинался обрыв, в который я раза два съезжал, подмяв ластами гребень. Параллельно исследуемому откосу, на расстоянии семи-восьми метров, виднелась соседняя гряда, светлой полосой уходившая в обе стороны. За ней угадывалась следующая, а далее видна была только плотная дымка — завеса морской воды. Я смотрел на геометрию морского дна и думал, удастся ли нам разгадать закон его построения? Под ногами были и волны-великаны и мелкие заструги, похожие на снежные наметы в поле. Эти последние шли поперек основной структуры. Какие силы образовали их?