Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1983

Многие прошли потом по стопам Будищева — выдающиеся геологи, ботаники, топографы… И вот в 1933 году в тысячекилометровом таежном безлюдье был основан город Комсомольск. Сегодня он протянулся на десятки километров по левому берегу Амура. Это заводы, институты, музеи, парки, театры, жилые массивы.

От этого крупного промышленного и культурного центра на Амуре проложена железная дорога к Тихому океану. Но — мимо Николаевска. Город остался в стороне. Многие грузы доставляют к океану по Амуру, и это создало основу для постепенного роста Николаевского перевалочного порта «река — океан».

Но медленно, очень медленно продвигался к Николаевску «фронт освоения». Сам же Николаевск за годы Советской власти преобразился неузнаваемо. Здесь большой судостроительный завод и рыбокомбинат, леспромхоз, зверопромхоз. Многое здесь указывает на связь города с окружающей его тайгой, связь органичную, еще не прервавшуюся, как кое-где в других местах.

В Николаевске можно узнать о возникшем в тайге поселке Многовершинном. Это первый на Нижнем Амуре центр горных разработок. У него большое будущее.

Вызванные к жизни БАМом Комсомольский и Совгаванский ТПК несомненно заденут Николаевск. Его порт будет работать и на БАМ. Его лесоразработки будут увеличены с расчетом вывоза древесины и по БАМу…

Лесозаготовки — дело леспромхоза. Лесхоз занимается лесовозобновлением. Очень хорошо, когда две эти организации действуют согласованно и вырубаются только те деревья, которые мешают нормальному развитию леса, а вырубки засеиваются теми породами, которые росли здесь искони. На практике же не всегда так получается. Часто план лесозаготовок выполняется гораздо энергичнее, чем лесоразведения. Иногда можно услышать: «Все равно пал уничтожит лес…»

Здесь есть доля правды. Палы, пожары — страшное стихийное бедствие в приамурской тайге. И так было всегда. Пожар может быть вызван ударом молнии. Но чаще неосторожное обращение с огнем приводит к грандиозным пожарам. Стоит только подуть ветру, если образовался хоть небольшой очаг, а в ветрах у берега океана недостатка не бывает…

Как писал профессор Скалой, «тайга есть гарь, по сути дела, в разных стадиях восстановления». Главное здесь, видимо, именно в том, какая стадия. Восстанавливается тайга после пожара очень медленно. И на десятилетия гарь оккупируется тонкоствольной и кривой березкой Миддендорфа. Это ерник, через который ужасно трудно пробираться, хотя он очень мало похож на могучий лес, что шумел в этом месте.

Пожары в одно мгновение уничтожают тайгу, все ее великолепие и разнообразие; моментально рвутся все сложные экологические связи, созданные тысячелетней эволюцией. Когда огонь, уничтоживший все живое, затихнет, медленно начинается возрождение леса. Пройдут десятилетия — тайга снова шумит, и глаз ботаника может обнаружить в ней какие-то новые, ранее отсутствовавшие элементы. Правда, иногда десятилетий мало для полного восстановления. Некоторые породы деревьев растут очень медленно. Есть и такие, что после пожара не возобновляются совсем. Это те виды, что чудесным образом занесены в наше время из давно минувших эпох — реликты доледникового периода, сохранившиеся только в не покрывшихся ледниками относительно невысоких горах у Тихого океана…

Древнейший из древнейших реликтов — тис остроконечный, обитающий в Приамурье с мелового времени. Это дерево, живущее больше тысячи лет, растет чрезвычайно медленно — всего по два сантиметра в год. И не во всяком лесу можно увидеть его шаровидную крону и красно-бурые стволы с шелушащейся корой. Тис любит тень и растет только на северных склонах в содружестве с голубой аянской елью и грациозной пихтой. Этим лесам цены нет.

На Нижнем Амуре тис не так высок, как в Приморье и на Южном Сахалине, но сохранить его и здесь необходимо.

В низовья Амура не заходит кедр корейский — едва ли не самое ценное дерево Приамурья и Приморья. Его можно встретить лишь в окрестностях Софийска. Здесь все-таки север, и этот роскошный многовершинный великан принимает форму стланика, льнущего к земле.

А вот аянская ель в Нижнеамурье торжествует. Она — лесообразователь. И дерево это не менее уникально, чем тис. В ее голубоватой хвое содержится в шесть раз больше эфирных масел, чем у обычной европейской ели. Оно тоже реликт доледникового времени. И отличается солидной продолжительностью жизни. В бассейне озера Кизи была спилена ель в возрасте 439 лет. Но вот беда — еще Будищев более ста лет назад заметил, что аянская ель усыхает. Сейчас этот процесс повсеместно продолжается на Дальнем Востоке. Причину видят в усиливающемся из года в год дефиците влаги и постепенном летнем потеплении. Аянская ель плохо переносит избыток тепла и недостаток влаги. Может быть, влияют и другие факторы. Скорее всего комплекс их. Все вместе они вызывают преждевременное старение ели.

Удивителен этот край еще и тем, что здесь можно сделать настоящее открытие в геоботанике: обнаружить новые ассоциации растений, понять сложное переплетение взаимосвязей в биоценозе и даже обнаружить неизвестные науке виды…

Вот вернулась из тайги экспедиция, все лето бродившая по приамурской тайге. Тесная комната заставлена зелеными вьючными ящиками, баулами, спальными мешками в чехлах. На только что отпечатанных фотографиях — экспедиционный быт: палаточный городок на берегу таежной реки, костер, люди, немного похожие на средневековых рыцарей в своих «энцефалитках» и накомарниках…

«Геологи!» — обычно решают встретившие такой караван в тайге. Но иной раз ящики с образцами оказываются не так уж и тяжелы, потому что уложены в них не образцы горных пород, а плотно увязанные гербарные папки с засушенными растениями.

Нет, это не геологи. Из тайги вернулись геоботаники — те, кто изучает закономерности географического распространения растений.

Экспедиция, которую я встретил, была снаряжена кафедрой ботаники Хабаровского пединститута. Многие годы заведовал ею Андрей Петрович Нечаев, совершивший за свою жизнь сорок экспедиций в леса Дальнего Востока. Пути, намеченные им, продолжают прокладывать ученики. Профессор Нечаев привил им огромную любовь к природе Приамурья, которая перешла к нему от отца — ботаника, от выдающихся исследователей растительного мирa, лекции которых слушал он в Ленинградском университете: Комарова, Буша, Криштофовича.

Большой удачей было для него знакомство с Арсеньевым, прославленным автором «Дерсу У зала». Молодой Нечаев помогал Арсеньеву на лекциях: менял диапозитивы в проекторе. И однажды услышал от него: «Я верю, ты будешь знать леса и луга… Это надо увидеть и одолеть ногами». Нечаев, дальневосточник по рождению, исходив вдоль и поперек обширный этот край, знал его прекрасно. Но был особенно любимый уголок…