Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1983

Лицо у Фреда сделалось белым. Он испуганно переводил свой взгляд с меня на Фейна, с Фейна на собаку.

Я не забыл слова Берты о том, что пес сам должен урегулировать свой взаимоотношения с Фейном, но я не забыл также и некоторых обстоятельств последней своей беседы с этим субъектом, поэтому я без колебаний устремился к нему. У полиции мог появиться повод засадить меня в тюрьму, теперь уже не условно, так как у нас с Фейном намечался случай поговорить, и на этот раз у меня тоже кое-что имелось слева под мышкой, словом, я был готов к любым крайностям, на какие мог пойти Фейн.

Пес, однако, сам исчерпал этот инцидент.

Какую-то секунду мне казалось, что ему хочется задать стрекача, но затем он вдруг резко повернулся к своему обидчику, зарычал, и этот звук как бы утвердил его решимость; он стал приближаться к Фейну, и тот выронил камень, словно обжегшись им. Когда пес почувствовал, что Фейн испугался, он ринулся к нему.

Правая рука Фейна потянулась к кобуре за пистолетом. Собака припала на передние лапы, в ее глазах сверкал желтый огонь ненависти. Фейн обернулся через плечо, увидел распахнувшуюся дверь салуна и юркнул туда. В этот момент пес бросился на него, но дверь уже захлопнулась.

Я взглянул на Фреда Смита. У него на лице боролись противоречивые выражения гордости и стыда — гордости за пса, стыда за себя.

Мы с ним зашли в закусочную, и я рассказал об этом случае Берте.

Она спокойно восприняла мой рассказ.

— Он уже одолел свои маленькие страхи, — объяснила она, — и теперь готов расправиться с кое-какими из крупных. Скоро наш песик совсем выздоровеет.

Фред Смит навалился грудью на стойку. Он заговорил столь стремительно, что некоторые предложения слышались как одно.

— А со мной вы можете проделать то же самое? Можете вылечить меня от того, чем я болею? Я буду совсем, как собака. Я буду полностью повиноваться вам, стану делать все, как вы скажете. Я ничего не пожалею ради того, чтобы стать похожим на других людей вернуть собственное достоинство, а то у меня сейчас прямо кошмар какой-то, а не жизнь.

Большая Берта внимательно посмотрела на него.

— Вам понадобится какое-нибудь напоминание о том, что вас дрессируют, — ответила она ему, — какая-нибудь вещь, которая находилась бы при вас постоянно, — перчатка на правой руке, например, или что-нибудь в этом роде.

— На все согласен, — сказал Фред.

— Так ли это? — усомнилась она и задумчиво прищурилась.

Я вышел. Мне показалось, что наедине им легче будет разговаривать. Я подумал также, что материнский инстинкт Берты заставляет ее принимать слишком большое участие в этом, с позволения сказать, человеке, который до такой степени испорчен страхом, что готов уже бояться своей собственной тени.

Примерно через неделю до меня дошли первые слухи о собачьем ошейнике, который Фред Смит носит под фланелевой рубахой. Человек, сообщивший мне об ошейнике, сказал, что это — признак безумия.

Я ему ничего не ответил, но с Бертой поговорил.

— Не кажется ли вам, что вы немного хватили через край, заставив Смита носить ошейник? — спросил я у нее.

Она пожала своими массивными плечами.

— Должна же я была как-то сделать, чтобы он помнил о своей дрессировке больше, чем о себе? К перчатке рука быстро привыкает, а вот свыкнуться с ошейником человеку не так-то просто.

— Это убьет в нем чувство собственного достоинства.

— Которого у него нет, — возразила Берта.

— Люди начнут насмехаться над ним.

— Это будет постоянно напоминать ему о том, зачем он надел его. Прежде чем он излечится, ему непременно надо принять участие в потасовке.

— И получить немилосердную трепку.

— Разумеется, но после этого он перестанет бояться избиения. К тому же когда остальные поймут, что он не остановится перед тем, чтобы дать сдачу, они оставят свою привычку задевать его.

— Дрессировать собак вы, может быть, и мастерица, — сказал я Берте, — но с людьми такие штучки-дрючки до добра не доведут.

Она даже не сочла нужным возразить мне.

— Сегодня у нас хороший ростбиф, — сообщила она.

Я съел примерно половину своей порции, когда в закусочную вошел Фред Смит. Должно быть, перед этим он участвовал в драке, которая окончилась его безжалостным избиением: губы у него были расквашены, один глаз закрылся вовсе, другой сильно заплыл; рубашка была разорвана и вся в пыли, под носом виднелись следы запекшейся крови.

Большая Берта обратилась к нему так, словно не видела ничего необычного в его внешности:

— Сегодня у нас ростбиф.

— Дайте порцию, — прошепелявил он разбитыми губами.

Она подала ему тарелку. Было видно, что он возбужден сверх всякой меры — руки у него дрожали и вилка выбивала дробь о край тарелки.

— Пес готов вернуться, — сказала Берта.

— Вернуться?

— Да, вернуться к вам. Я выдрессировала его.

Смит выпил стакан воды большими глотками; поперхнувшись на последнем.

Меня за плечо тронул какой-то человек.

— Это вас зовут Дани?

Я утвердительно кивнул.

— Сэм Флинт послал меня спросить, не можете ли вы незамедлительно приехать на рудник. По очень важному делу.

Я оплатил по счету и вышел за этим человеком на пыльную улицу. Там нас ждала машина с включенным двигателем. Мы сели в нее, и мой сопровождающий резко перевел рычаг скоростей. Я заметил, что несколько других автомобилей в большой спешке тоже покинули свои стоянки.

— Что стряслось? — спросил я у человека за рулем.

— Снова ограбление машины с зарплатой.

— Бандиты захватили деньги?

— Да, и в придачу отправили на тот свет Эда Манса.

Больше мой спутник ничего не говорил, я тоже. Подробности могут обождать — Сэм Флинт, главный администратор рудника, возможно, захочет рассказать их мне по-своему. Раньше, в молодые годы, это был прекрасный боец, теперь же он старел себе потихонечку, но все еще мог скакать верхом и управляться с оружием.

Когда я вошел в контору рудника, Флинт мерил шагами настланные из неструганых досок полы.

— Данн, я слышал, что ты воевал со скотокрадами где-то в Нью-Мексико?

— Да, участвовал в нескольких операциях.

— Говорят, ты умеешь читать следы?

— Приходилось.

— Хорошо. Руководство рудника нанимает тебя в качестве частного следователя. Жду от тебя результатов. Кроме того, нами объявлена награда в две тысячи долларов тому, кто арестует и докажет виновность человека, совершившего это преступление.

— Какое преступление?

— Убийство, ограбление. Угробили Эда Манса. Сейчас я выезжаю на место происшествия. Есть у тебя оружие?

— Лишнее не повредит.

Флинт выдал мне винтовку винчестер и допотопный кольт простого действия, из тех, которые перед каждым выстрелом требуют ручного взведения курка. Этот револьвер стреляет пулями, причиняющими человеку страшные раны.