Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

К десяти вечера жизнь на улицах Адена замирает. Гаснут витрины магазинов, а затем и окна в домах. Только крупные низкие звезды продолжают перемигиваться с огнями океанских кораблей, стоящих на рейде. И еще пронзают тропическую тьму лучи прожекторов на центральной площади города.

Здесь воздвигнут монумент Борцам за свободу. Высокая белая арка поднимается над площадью. Под сводами этой арки — фигура Отца, держащего на руках сраженного пулей Сына. Сына Родины!

Кровью заплатил народ Демократического Йемена за право идти своей дорогой. Она трудна, эта дорога. Но если настало время почтить память первопроходцев, значит, самые тяжелые перевалы Уже позади.

Очерк

Фото автора

Худ. М. Худатов

Катер ушел на рейд к гидрографическому судну за новой партией грузов. Красные обводы корпуса плавно удалялись от прибойной полосы. Видно было, как матросы с баграми в руках посматривали за борт, следя за подводными скалами, которых немало понатыкала природа у этой полоски побережья. Именно поэтому и поставлена здесь полосатая колонна маяка. Восточная Камчатка. Мыс Африка. Один из самых опасных камчатских мысов.

Своим названием мыс обязан экипажу русского крейсера «Африка», окрестившему его в честь своего корабля в 1882 году. Не будь у названия столь конкретного происхождения, можно было бы счесть его за насмешку: сто метров к югу — и я мог окунуть ладони в воды Тихого океана, сто к северу — в воды Берингова моря. Здесь можно прогуливаться, так сказать, «со льда на холод» и обратно.

Капитан гидрографического судна Борис Ильич Ермак сменил на время выгрузки форменную тужурку с нашивками и фуражку с крабом на рабочую одежду и вязаную шапку с кисточкой и чем-то смахивал на своего однофамильца-атамана, собравшегося в поход. А поход у нас выдался дальний — по всем маякам Восточной Камчатки. Повезло же мне в этой экспедиции с романтикой: Африка, да еще и Ермак! Сначала мы побывали на мысе Кроноцком.

…Четверо ожидали нас на берегу. Утро не успело разгуляться, и башенка маяка продолжала посверкивать в рассветных сумерках. Начальник маяка Александр Медведев спрыгнул с катера в прибой, бросился к своим, но тут же остановился, схватившись за ногу. Хорошо, друзья поддержали — помнили, что и после выздоровления с переломами надо быть поосторожнее. А сам Медведев на радостях забыл: шутка ли, больше двух месяцев не был начальник на своем маяке.

Беда эта с ним случилась, когда красил «огонь». «Огнями» называют гидрографы приборы, работающие автоматически: с вечера вспыхивает ацетиленовое пламя, к утру гаснет. Днем же предупреждает об опасности знак, специально окрашенньш так, чтобы можно было его увидеть издалека.

На Кроноцком знак этот был высоко. То ли оступился Медведев, то ли камень выскользнул из-под ноги, но упал Александр неудачно, прямо на гальку, и сломал ногу. Кое-как отыскал на берегу обломок бамбукового ствола, выброшенный океаном, и, опираясь на него, приковылял к дому. По радиограмме прибыло судно, но разыгрался некстати шторм, пришлось спасателям уходить в бухту Каменистую, десятью километрами севернее. Несли Медведева до Каменистой на самодельных носилках те же Борис Левин и Юрий Ященко, обнимавшие теперь друга на берегу.

В радостной суматохе встречи Медведев чуть не забыл представить друзьям жену, оставшуюся на катере. Ответив на приветствия, тут же вернулся и перенес Тамару на сушу. Женился он дней десять назад, когда, воспользовавшись нечаянно выпавшим свободным временем, прилетел к брату под Челябинск. Едва ли не все время, что шли мы до мыса Кроноцкого, они с Тамарой простояли на корме. Медведев и часа не хотел терять, приобщая жену к Камчатке, где она оказалась негаданно для себя, и, похоже, преуспел в этом.

Обошлось без вопросов — назвали друг другу имена, поздравили с прибытием и пошли все вместе к домам у маяка: Медведев с Тамарой, Борис и Юрий со своими женами — Любой и другой Тамарой. Маленькая колония, несущая долгую маячную вахту.

Я вспомнил грустные строки из рассказа Генрика Сенкевича. «Жизнь на маяке, — писал он в начале столетия, — очень трудна и вовсе не улыбается любящим свободно скитаться людям. Фонарщик становится почти узником… Нет ничего более однообразного, чем такая жизнь на маяке. Молодые люди если когда и соглашаются на эту должность, то вскоре оставляют ее. Поэтому маячник обыкновенно бывает человеком немолодым, угрюмым и замкнутым. Когда случайно он бросит свой маяк и очутится вновь среди людей, он ходит среди них, как человек, пробужденный от глубокого сна».

— Здесь крытый переход построим, — сказал Медведев. — Между домом и дизельной. Зимой реже откапываться придется, а то по трубу заносит. И оранжерею заведем.

— Для овощей?

— Само собой, но знаешь, о чем мечтаю? Вдруг и розы зацветут…

Маяк на Кроноцком сравнительно невысок. Невеликий рост его исправляла сопка, на гребне которой он стоял. По деревянной лестнице мы поднялись наверх. Посвист ветра сменился тишиной, когда мы вошли в башню, потом гулким эхом шагов. На площадке у самой макушки башни пришлось задержаться. К оптической системе, посылающей в море световой сигнал, вела приставная лесенка, по которой надо было подниматься по одному. А оказавшись наконец у приборов, мы дружно зажмурили глаза — таким сиянием была наполнена застекленная со всех сторон небольшая мансарда, венчавшая маячную башню.

На массивной подставке переливалась, разбрасывая по нашим лицам радужные блики, чуть вытянутая блестящая «луковица». Поверхность ее составлена из множества переплетающихся зеркальных полос с несколькими оконцами на боках, за которыми я увидел контуры мощной электролампы.

В основании — электродвигатель, — сказал Медведев. — А в старину паровые машины ставили. Система вращается, лампа неподвижна. Отсюда и частота сигналов. Она ведь у каждого маяка своя, как визитная карточка. И раскраска особая: наш маяк в вертикальных полосах, на Африке башня будто в тельняшку вырядилась, а на мысе Озерном кроме черных еще и красные полосы — не спутаешь. Люба Левина придвинула стремянку и, приоткрыв дверцы, проверила сохранность лампы. Присмотревшись, я заметил рядом второй светильник.

— Резервная, — сказала Левина. — Если первая перегорит, сразу включается запасная. А когда и она…

— Тогда бегом наверх, — продолжил Медведев. — Ладно еще в штиль, а если в непогоду… Все рекорды бьешь. Было у меня однажды так в бухте Асача. Маяк там зовется Круглым. Да я рассказывал на переходе, помнишь…