Айзек Азимов - Паломничество на землю: Американская фантастика

Прошла война с ее «приключениями», и не снившимися никаким фантастам. Пришел конец войны с известием о взрывах атомных бомб, и фантасты перестали поспевать за тем, что зарождалось в недрах секретных лабораторий. Попадая впросак на Земле, фантасты все интенсивней обживали космос, но наука и действительность догоняли их и там. Достижимы Луна, Марс, Венера… И уже движутся в межзвездные просторы беспилотные космические корабли с медными граммофонными пластинками, на которых записаны приветствия на многих языках мира, музыка различных народов и эпох, крики животных, шум моря, раскаты грома.

О множественности миров и неодинаковости путей развития их обитателей сегодня пишут не одни фантасты. Маститые астрономы и философы, вооружившись солидным математическим аппаратом, обосновывают обжитость вселенной. Полагая, что звездные цивилизации должны быть разнообразными по возрасту и облику, ученые уже разрабатывают средства общения с ними.

Кто они, эти далекие братья по разуму? Увидим ли мы их когда-нибудь? Что принесут возможные контакты землян и носителей иной культуры?

Фантазировать на эту тему можно бесконечно. Можно предвидеть появление на Земле врагов, которые, подобно конкистадорам, опустошат ее огнем и мечом. Так изображают контакты с обитателями других миров многие западные фантасты. А можно раз и навсегда решить для себя, что разум — это не вместилище неискоренимой злобы, а орудие, посредством которого в конечном счете утвердит свое царство Добро.

Как бы ни была мизерна надежда набрести во вселенной на братьев по разуму, она существует. Чем больше мы узнаем, тем больше возникает загадок, разгадки которых не хочется ждать. Нетерпение рождает вымысел.

Совсем как фантастика читается недавнее описание колец Сатурна. Они запечатлены с близкого расстояния на фотоснимках, доставленных радиоволнами, за полтора часа сквозь бездну в полтора миллиарда километров. Что говорят бесстрастные приборы:

«Во-первых, оказалось, что знаменитые кольца (их было известно шесть) распадаются буквально на сотни (500-1000) более узких. Общая картина представляет собой нечто напоминающее круги на воде или грампластинку с бороздками. В так называемом кольце обнаружены яркие узкие кольца, сплетающиеся, подобно прядям в косе. Еще на подлете к планете стали заметными темные радиальные «спицы», или «пальцы», которые простираются на тысячи километров и пересекают самые яркие области колец…» («За рубежом», № 50, 1980).

Замечательным открытиям и даже самой фантастике всегда предшествует философская мысль, прозорливо пронизывающая время во всех направлениях.

Вспомним хотя бы великого книжника Николая Федоровича Федорова, одного из первых учителей Циолковского. Он умер в 1903 году, а его раздумья были собраны вскоре в книгу «Философия общего дела». С молодых лет Федоров считал, что из всех форм зла, от которых страдает человек, главной является смерть. Она неизбежна, все имеет свой конец, но примириться с ней человек не может, хотя понимает, что приходят новые поколения, что прах умирающего «питает» живущее, дает плодородие почве и возросшим на ней растениям и животным. Но каждая исчезающая личность неповторима. Мы глубоко страдаем от утрат и начинаем сомневаться в смысле и гармонии природы. Федоров бунтарски переосмысливает вопрос жизни и смерти и создает план «регуляции природы».

Мы эксплуатируем природу, подходим к ней утилитарно, что в конце концов ведет к ее разрушению. А что, если сосредоточить усилия на познании человека и усовершенствовании его, что, если переустроить самый организм человека, что, если раскрыть тайну наследственности? Если человек поймет себя, расшифрует генетический код человечества, то появится возможность «восстановить из себя тех, от коих рожден сам». Появится возможность воскрешения предков.

Слово «воскрешение» ошеломляет. За ним чудится нечто сверхъестественное. Но ведь бессмертие — извечная мечта человечества. А тут ее предлагают решить материалистически. Разумеется, это пока утопия, фантастика. Может быть, потому ее приняли серьезно не трезвые ученые, а классики нашей литературы. Идеи Федорова вдохновляли и поэтов. Брюсов писал о них: «Смерть и воскресенье суть естественные феномены, которые она (наука. — Д. Ж) обязана исследовать и которые она в силах выяснить». Маяковский, читавший Федорова, мечтал в поэме «Про это» о мастерской «человеческих воскрешений» и взывал к далекому потомку: «Воскреси!»

Человечество разрослось и распалось, но предки у живущих общие. Все мы из одной семьи, и забывать о своем родстве не надо. Воскресить отцов — наше «общее дело», наш высший долг. Надо преодолеть, как говорил Федоров, «ненавистную раздельность мира и все проистекающие из нее последствия». Он мечтал об идеальном обществе, где люди, совершенно и гармонично развитые, станут истинными братьями и тогда многое из того, что мы считаем сейчас фантастикой, может стать явью…

Федоров мечтал об управлении ветрами и дождями для хозяйственных нужд, об овладении энергией Солнца. Да и сам земной шар, считал он, станет двигаться по воле человека («человечество должно быть не праздным пассажиром, а прислугою, экипажем нашего земного — неизвестно еще, какою силою приводимого в движение, — корабля»).

Брюсов в 1906 году подхватил эту мысль:

Федоров верил, что для труда человеческого не существует границ. Не только на Земле будет трудиться человек, но и на неисчислимых мирах вне ее. Население Земли умножается, земные ресурсы истощаются, придет время ослабления деятельности Солнца. Человеку непременно придется заняться «отысканием новых землиц». К тому же где расселить мириады наших предков, если их удастся воскресить?

В воспоминаниях нашего замечательного филолога Ф. И. Буслаева описан такой случай. Лев Толстой выступал на заседании Московского психологического общества в начале 80-х годов прошлого века и пересказывал увлеченно проекты Федорова.

— А как же уместятся на маленькой земле все бес численные воскрешенные поколения? — спросил кто-то.

— Это предусмотрено, — ответил Толстой. — Царство знания и управления не ограничено землей.

Заявление это было встречено «неудержимым смехом присутствующих».

Зря смеялись. Ста лет не прошло, и космос начал покоряться человеку. В своих философских построениях Федоров заходил так далеко, что иные из идей творцов современной научной фантастики кажутся недостаточно фантастичными. Он не ограничивался «телесными крыльями», то есть чем-то вроде ракет, когда говорил о перемещениях в космосе. Только послушайте, что он говорил: