Винсент Эри - Крокодил

Хоири сидел лицом к морю, обхватив руками колени и уткнувшись в них подбородком. Отсюда море казалось плоским, как лепешка. Лицо его обдувал легкий утренний ветерок, ветерок этот нес с собой отрезвляющий запах морских водорослей и зловоние выброшенных на берег раковин и мертвых кораллов. Он чуть повернул голову — и теперь он смотрел прямо на солнечную дорожку, на серебристые блестки, пробегающие по зыби зеленых волн; и только тут он понял, что море совсем не такое плоское, как сперва показалось.

Но сейчас Хоири не отдавал себе отчета в том, что у него перед глазами. Они, его глаза, словно обрели колдовскую силу: они видели сквозь стволы деревьев, сквозь пустые бочки из-под горючего, стоявшие рядами, сквозь голову Меравеки. Но вот приблизить горизонт хотя бы совсем немного он не мог. Раз или два Меравека на него покосился: что это с Хоири? Смотрит на него, Меравеку, прямо в упор. Он отложил в сторону палку для ходьбы, которую вырезал, и тоже посмотрел Хоири в лицо. Оно не изменилось. Тогда Меравека кашлянул.

— Ой! — Хоири даже вздрогнул и тряхнул головой, будто хотел что-то от себя прогнать.

— Я смотрел на тебя — по-моему, ты замечтался, — сказал Меравека.

— Задумался о нашем старом Севесе. А знаешь, носильщики, которые прибыли вчера, наверно, говорят правду: теперь, когда пришли американцы, Севесе и остальным, кого отправили в Кову, не нужно больше делать саго для АНГАУ. А это значит, что теперь вместо этою им приходится работать носильщиками.

— Я бы не стал тревожиться о здоровье старика — он не такой старый и слабый, как некоторые его друзья, — отозвался Меравека. — Я никогда не слышал, чтобы он кашлял, и он не курит.

Но Хоири тревожило не это. Прошла молва, что скоро в Лаэ приплывут огромные американские корабли и отвезут носильщиков на другую сторону острова, домой. Хоири боялся, что это случится до того, как сюда, в Лаз, прибудет его отец.

По носильщикам, которые пробыли в Лаэ дольше других, было видно, как меняют людей регулярные завтраки, обеды и ужины из мясных и рыбных консервов и риса; и пока у них водились сахар и чай, огонь в очаге на кухне не угасал. Старожилы были совсем не похожи на новоприбывших; у старожилов круглые щеки, большой живот, кожа лоснится, у новичков— запавшие глаза, острые скулы, волосы свалялись, ногти на пальцах ног обломаны.

Выбрав минуту, когда в палатке никого не было, Хоири пересчитал деньги, которые он получил за свои поделки. Когда он досчитал до пятидесяти, лицо его осветила довольная улыбка. Снаружи послышались шаги, и он быстро спрятал деньги назад в мешочек, где их держал, потом надежно привязал его к поясу и начал подметать пол. Вдруг брезент у входа откинулся, и он увидел перед собой Меравеку, чем-то очень взволнованного.

— Что ты зря тратишь время — подметаешь в палатке? Прибыла последняя партия носильщиков, нас всех могут вот-вот отправить!

— Но как? Больших американских кораблей пока еще нет.

— Офицер АНГАУ говорит, что приплывут сегодня вечером. Но у носильщиков, которые прибыли, есть для нас новости: уже много времени как наш отец простудился и тяжело заболел и его отправили на косилках назад в Бульдог.

Прислонившись к главному столбу палатки, Меравека смотрел, как его двоюродный брат медленно опускаетея н? постель. Перед этим он долго думал, как сообщить Хоири эту печальную весть, но так и не придумал ничего путного. Все равно лучше, что дурную новость Хоири узнал от него, а не от кого-нибудь другого. Помолчав, Меравека продолжал:

— А теперь я тебя обрадую: того, с большим шрамом от топора на спине, в живых больше нет. Он и другие беглецы плыли ночью вниз по реке в украденной лодке, и полиция стала в них стрелять. Белая рубашка была на нем одном — попасть было легко.

— Боюсь, что этот ублюдок, раз его убили, попал на небо, а может, и не попал, может, это ничего не значит. Главное, что он мертв и теперь я могу больше о нем не думать.

Только в историях, которые рассказывали им деды, кокосы появляются там, где никогда кокосов не было, из моря вырастают за одну ночь острова, а спящих, не будя их, переносят В далекие чужие земли. Но еейчас, в это ослепительно яркое утро, такое происходило на самом деле. Множество глаз смотрело, как с горизонта приближается темно-зеленый остров. Из самого высокого места на этом острове поднимался густой черный дым и тянулся по небу волнистой линией — будто нарисовали углем огромную змею. Остров придвигался ближе и ближе, вот он уже у самого берега — и тут словно для того, чтобы проглотить тех, кто стоял на берегу и на него смотрел, остров разинул пасть. Челюсти у людей отвисли, а глаза, казалось, еще немного — и выскочат из орбит. Никогда в жизни не видели они така:-; огромных кораблей, как этот.

— Ну какого дьявола вы, канаки, стоите и глазеете? Пошевеливайтесь! Вот корабль, который вам обещали. Он вас всех разом проглотит и отвезет в ваши проклятущие края.

Да, корабль был огромный! И он показался еще огромнее, когда люди, которые на нем приплыли, вышли на налубу: любой был не больше среднего пальца руки. И все равно, неужели он сможет забрать их, носильщиков, всех за один раз? Ведь их собралось здесь столько, сколько бывает народу в большом селении, только люди говорят на многих разных языках. Несмотря на разноязычие, поступали и чувствовали все они одинаково, как будто это был один большой человек, — так крепко связали их воедино обстоятельства, разлучившие их с женами и детьми. Они стояли особняком, были сами по себе, точно так же как стояли особняком полицейские, солдаты, офицеры АНГАУ и американцы.

Люди выходили из палаток, нагруженные кусками водопроводных труб, мотками проволоки и консервными банками, в которых они варили себе чай и рис. Звон стоял оглушительный, такой, что мог бы разбудить мертвеца. В нем тонули шум корабельных двигателей и голос офицера АНГАУ, который кричал, надрываясь, в мегафон:

— …плату за работу… деньги за помощь, которую вы оказали…

Гомон и топот ног мгновенно оборвались.

— Так. и думал: как услышите слово «деньги», сразу все замолчите. — Голос, раздававшийся из мегафона, теперь был полон презрения. — Вы доказали свою верность, хорошо послужили вашей администрации. Король вами доволен. Начальники управлений в ваших округах заплатят вам за вашу службу. Ну а теперь, прежде чем вы взойдете на борт, оставьте проволоку и остальное, что подобрали, здесь, на берегу: все это принадлежит администрации.

С каждым словом, слетавшим с поджатых губ офицера, страх, который испытывал Хоири, увеличивался. Рука все сильнее сжимала мешочек, так крепко привязанный к его поясу. «Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы офицер не сказал о том, что лежит в этом мешочке», — начал молиться он про себя. Такую молитву наверняка возносил к небу не он один — вокруг было много других встревоженных лиц. Хоири было страшно: неужели эти деньги, заработанные с таким трудом, придется отдать? И неизвестно еще, сколько дней придется провести в этой металлической пещере, которая раскрыла перед ними свой зев. Он обернулся и в последний раз посмотрел на эти места, которые так долго были для него домом. Вернется ли он сюда когда-нибудь?