Винсент Эри - Крокодил

— Эй, канака! Постой! Ну-ка покажи, что это за симпатичный сверточек у тебя?

Хоири попятился, чтобы в него не уперся жезл, который торчал на фут вперед из-под левой руки офицера АНГАУ. Офицер развернул сверток, и лицо его осветила торжествующая улыбка.

— Воруешь, значит, у руки, которая тебя кормит? У, выколоть бы тебе твои ненасытные глаза!

Хоири пригнулся, испугавшись, как бы офицер и в самом деле не выполнил своей угрозы.

Глядя на все это из-за палатки, Билл думал: «Черт побери, ну почему он не скажет, что консервы ему дали?»

По приказу офицера Хоири стал подавать с земли строительное материалы наверх. Работа эта опасная: то, что ты подаешь, может скатиться сверху Тебе на голову.

Рядом с Хоири работал Лохоро, человек, который перебрался ночью к костру Хоири. В нем было Что-то непонятное, такое, Что трудно выразить словами. Лохоро был невысокий и плотйый. Сперва, глядя на него, Хоири подумал, что этот человек, наверно, старше его всего на несколько лет: кожа у него под глазами и на щеках тугая, не свисает складками. Но потом Хоири заметил, какая грубая кожа у него на ладонях и как непомерно раздуты суставы его пальцев. Голову Лохоро венком окружали седые волосы. Возраст Лохоро выдавала также его осторожность: то и дело он говорил Хоири, чтобы тот отошел в сторону, и все время проверял, надежно ли увязаны связки строительного материала, которые они передают наверх. Если Хоири не знал, как сделать что-то, Лохоро ему помогал советом.

— Ты молод, — сказал Лохоро, когда они с Хоири сели ненадолго передохнуть, — тебе надо работать осторожней. Я бы не хотел увидеть, как ты умираешь: ведь у тебя, наверно, есть семья, есть к кому вернуться, когда все это кончится. А вообще-то носить грузы солдатам. — дело для людей твоего возраста, а мое место в деревне, работать на огородах и ходить за свиньями.

Хоири слушал его, как слушал бы собственного отца, и Лохоро стал рассказывать ему то, чего сначала рассказывать не хотел.

— Когда помощник начальника окружного управления сказал, что мы отправимся в Керему, — начал он, — я решил убежать в лес. Потом стал говорить священник, и я передумал. Священник напомнил историю про Моисея, как тот повел людей в землю обетованную. Из двенадцати, которых вел Моисей, шесть делали то, что он им велел, а другие шесть поступали по-своему. Священник сказал: если мы будем поступать, как нам велят, мы вернемся благополучно к своим семьям. Но в Кереме мы узнали, что нас отправят еще дальше, в Порт-Морсби. Тогда я и еще несколько односельчан убежали и вернулись к себе в деревио. За это иа нас надели наручники, приковали нас друг к другу, провели по деревням морского берега, а потом стали бить всех одного за другим на сорокачетырехгаллонной железной бочке, внутри которой горел огонь. Тех из нас, кто помоложе, отправили после этого пешком в Кайруку, а оттуда на судне их должны бьтли отвезти в Порт-Морсби. Судно, которое должно было Доставить нас туда еще раньше, уже уплыло. Меня отправили сюда.

Хоири было очень интересно, ему захотелось узнать о Лохоро как можно больше. Он проработал с ним уже несколько часов, а было чувство, что он только что его увидел. Расспрашивать Лохоро было неудобно, а может, даже и жестоко: может быть, у него есть жена и дети, а может, его жена умерла и о детях заботятся его родственники.

— Окажись я в таком положении, я, может, сделал бы то же самое, — сказал Хоири. — Еще неизвестно, силен ли я духом, это надо проверить. Если окажется, что духом я слаб, то, что ты мне рассказал, станет для меня, быть может, единственным утешением.

Внезапно они услышали странное шипенье, и оба обернулись. Змеи нигде видно не было, но теперь они услышали потрескиванье разгорающегося лесного пожара, и лагерь еще не успел понять, что случилось, как совсем низко, прямо над головой, зарокотал «зеро» [20] «Зеро» — марка японского военного самолета. . Люди бросились врассыпную. Но едва рев моторов стих, как крылатый дьявол вернулся снова. Из-за кустов, где прятался, Хоири увидел, как со свистом падает что-то круглое, а потом еще такое же и еще. Словно боясь наказания, как будто он увидел такое, на что смотреть нельзя, Хоири зарылся лицом в землю. Он заткнул уши пальцами, но все равно услышал звук, похожий на гром, и земля под ним сотряслась. Раздались жалобные крики — так кричат те, кому очень больно. Больше самолет не вернулся. Убит был только один человек, житель деревни Хеатоаре.

Хоири и Меравека обнялись и поблагодарили бога за то, что он сохранил им жизнь. Во всем виноваты австралийцы: если бы они ходили в рубашках, бомбежки бы не было. Японцы не сбросили бы бомб, если бы видели только темнокожих. Как грустно, что от бомб погиб темнокожий, — ведь предназначались они австралийцам!

Офицер АНГАУ объявил: носильщики отправляются в путь. С каждой партией пойдет полицейский — следить, чтобы из груза, который они понесут, носильщики ничего не украли. Тех, кто все же что-нибудь украдет, ждет суровое наказание; на пути к Вау и Лаз будут пункты, где проверят, целы ли грузы.

С тюка каждого из носильщиков свисала и раскачивалась на ходу пустая консервная банка из-под лососины. Она служила разом и меркой, и котелком для готовки, и тарелкой. Рис выдавали вечером, но только половину порции можно было сварить перед сном, больше в консервную банку не входило — ведь рис, когда его варишь, разбухает.

— Стоит ли возиться с рисом, варить его после целого дня пути, когда у тебя ноги отваливаются? — сказал двоюродному брату Хоири. — Несвежий рис в животе по утрам не очень-то помогает тащить тюки.

— Да и мяса или рыбы нет у нас, чтобы добавить в этот рис, — сказал Меравека. — Ну что ж, будем есть печенье. Кстати, насчет рыбы: что ты скажешь о том ящике вон у того носильщика?

Но нет, расставаться двоюродным братьям не хотелось. Они давно уже решили: разлучить их может только болезнь. Воровство поводом для этого стать не должно.

На каждом проверочном пункте тюки взвешивали. Через день после того, как один из этих пунктов остался позади, человек, который нес ящик рыбных консервов, начал жаловаться, что несколько банок исчезло.

— Вы воруете, а что будет со мной, когда начнут проверять? Взвесят мой ящик и увидят, что он легкий, а потом вы все сядете так, будто вас это не касается, и будете смотреть, как меня бьют!

Он уже кричал, и по щекам его в два ручья текли слезы.

— Не воруйте у меня больше, очень вас прошу! — говорил он сквозь рыдания.

Хотя Хоири и Меравека сами из его ящика не воровали, все равно им было стыдно: ведь когда их угощали тем, что было в банках, они не отказывались! Сколько ни обещай они теперь, что не возьмут больше ни кусочка ворованной рыбы, сделанного не воротишь — они виноваты тоже.