Ник Харкуэй - Гномон

— Очень хорошо. Нет страха задержки, поза сильная. Отлично. Мы поладим.

— Кто это был на лестнице?

В разговоре с Пахт Свидетель рекомендует говорить нелинейно. Будто инспектор сама этого не поняла. Она видит, что Пахт заметила ее выбор и решила не комментировать. Все для нее обросло примечаниями; если их озвучивать, до дела никогда не дойдешь.

— Маркус? Безвредный идиот. Точнее, не совсем безвредный: он пытается поднять шум и скандал. Политическое устремление, как говорят. Цель — выбить вас из привычной колеи мысли, изменить способ, которым ваш мозг обрабатывает информацию, и заставить присмотреться к ней внимательнее. Особенно обратить внимание на различия между машинным семиотическим анализом и человеческим опознанием и реакцией. — Она фыркает. — Чего он, нужно признать, добился на лестнице. В обоих случаях — и вашем, и его — вряд ли он отдает себе отчет в том, что его собственные мысли так же формализованы, как и у остальных. На данный момент официальное оправдание — билль о наблюдении. Хотя я заметила, что переодевание для него — излюбленный выбор во многих вопросах.

— Он за или против?

— Ну что вы, ничего столь бинарного. Его беспокоит недостаток критической мысли среди пролов. Сам он, конечно, не говорит «пролы», но именно это имеет в виду: люмпен-пролетариат, погибель революционеров. Им просто плевать на то, что, по его мнению, должно их интересовать. Не могу передать, насколько это его оскорбляет, — и по какой-то причине, связанной с тенденциозным чтением Эриха Фромма, он вообразил, что справиться с недостатком внимания можно взрывом — семиотическим, конечно. Поэтому — шум и скандал, как вы заметили, хотя на этот раз вышло не так много шума и скандала. Честно говоря, даже я вынуждена признать, что он не идиот. Чрезвычайно трудно добиться того, чего он добился.

— А чего он добился?

— Ну, он ведь обманул Систему, верно? Это модно сейчас среди сорвиголов на факультете — и я не могу удержаться, чтобы не отметить, как удивительно, что у нас вообще есть сорвиголовы, — о чем бишь я? Ах да: это мода. Они обратили внимание на то, что Система маркирует культурные отсылки в одежде, и выяснили, поиграв с ней немного, что есть небольшая серая зона, где можно одеться, например, Чарли Чаплином из «Великого диктатора», тогда Система потеряет один уровень отсылок и придет к ошибочным заключениям. Теперь они выискивают образы, которые люди прочитывали бы как вполне невинные, а Система помечала красными флажками, чтобы показать, что машинное понимание несовершенно. Впрочем, это все знают, так что занятие довольно бессмысленное, хотя некоторые проказы получаются довольно яркими. Я им, конечно, потворствую.

— Конечно?

— О да. Тут требуется рвение, тщательная работа по сбору данных, внимательное прочтение подтекстов в доминантных социальных течениях и отличное знание возрастной и демографической составляющей в семиотическом восприятии. Намного полезнее, чем писание рефератов. Это курсовая, которую они сами себе назначили, а значит, у меня будет больше времени отдохнуть, не переставая при этом обучать студентов так, чтобы они получали высшие баллы на выпускных экзаменах.

— И факультет не в восторге.

— Не поверите, но вы правы! Об этом-то я и не подумала. Божечки, нужно, наверное, написать в деканат записку с извинениями. Вы бы в него выстрелили?

— Возможно. Я его прочла как Гитлера.

— Верно. Отметим: повышенная бдительность может еще больше сократить серую зону. Паранойя ее, разумеется, совсем закрывает. Ну, электрошокер, по крайней мере. Думаю, это его тоже многому бы научило. Не любите Чаплина?

— Наоборот.

Бесконечными зимними вечерами после школы она смотрела его фильмы, положив голову на плечо отцу. Нейт помнит его запах — от отца пахло собаками, одеколоном и шерстью. Как давно это было. На миг перед ее внутренним взором встает его лицо, доброта и тонкие морщины, но затем исчезает. Из ниоткуда накатывает сильное чувство и тоже пропадает, так что Нейт на миг замирает. Пахт, кажется, ничего не заметила.

— Тогда скажем просто, что денек у вас выдался не лучший. Или белое лицо в черном костюме для вас означает что-то другое? Ой. Простите. Вижу, что означает — надеюсь, клоунов вы не боитесь? Не боитесь. Давайте выпьем чаю, инспектор, и вы мне расскажете, что вам нужно.

Нейт стряхивает с себя внезапные воспоминания. По сути, она здесь именно из-за Маркуса Джеймса Дина. Надушенный джентльмен по фамилии Смит уехал до четверга, так что Нейт пришла за другим экспертным мнением. В любом случае она хотела бы услышать разные точки зрения, чтобы их сравнить. Свидетель дал ответ на старинный вопрос, quis custodiet [29] Quis custodiet ( лат. ) — кто устережет, кто проследит. Часть крылатого латинского выражения из «Сатир» Ювенала: «Quis custodiet ipsos custodes? — Кто устережет самих сторожей?» Смысл выражения в том, что люди, поставленные следить за соблюдением тех или иных законов и правил, сами их нарушают, поэтому и за ними нужно следить. Используется в качестве указания на вероятность коррупции. , но, как выяснилось, его способности в оценке знаков и выводов весьма ограничены.

Пахт заваривает чай. Судя по всему, есть неписаное правило: во время этого занятия с ней нельзя разговаривать. Наконец ее тонкие руки наливают чай в рифленые раскрашенные викторианские чашки.

— Итак, — говорит Пахт, раскуривая трубку, — я полагаю, теперь вы лучше понимаете, о чем хотите меня спросить.

Инспектору нравится Чейз Пахт. Похоже, дурные привычки укрепили ее, а не предали. Курение — как бы его ни модифицировала наука — штука вредная, как, впрочем, и красное вино, виски или сэндвичи с беконом, но именно их, как утверждает Чейз Пахт, она любит inter alia [30] Inter alia ( лат. ) — среди прочего. . По ее собственной оценке, предпочтения таковы: бары с громкой музыкой; споры и гуманитарные науки; молодые люди, которые с ней в шутку флиртуют; женщины любого возраста, которые не ревнуют, если их перещеголяет дама, внешне похожая на пивной бочонок. В уголках ее глаз скопилось столько тонких, похожих на птичьи лапки морщинок, что можно вообразить стаю ворон.

Нейт подготовила целый список, но сейчас, повинуясь интуиции, задает неожиданный вопрос, который беспокоил с момента, когда Шенд познакомил ее с суевериями фанатов Хантер.

— Можно ли закодировать человека в текст? Записать его в книгу?

Чего бы ни ждала Чейз Пахт, но явно не этого. Сперва она щурится, будто собирается отмахнуться от идеи, затем широко раскрывает глаза, когда в ее голове отрицание сталкивается с невольным стремлением обдумать, как бы это осуществить. Нейт едва не рассмеялась, глядя, как порывы вмешиваются в чужие мысли.