Джек Вэнс - Златокожая девушка и другие рассказы

Солнце достигло зенита и стало склоняться к западу. В полутора километрах от скалы проплывала баржа. Перрин выбежал на уступ, крича и размахивая руками.

Длинноногий рыжий барочник, загоравший на контейнере, с любопытством посмотрел на скалу, но даже не пошевелился. Баржа удалялась и постепенно исчезла за восточным горизонтом.

Перрин вернулся на крыльцо и сел, опустив голову на руки. Его бросало то в жар, то в холод. Гидроплан не прилетит! Ему суждено было оставаться на скале Айзеля, день за днем, ночь за ночью, одиннадцать недель.

Он не мог усидеть на месте и поднялся по лестнице в каптерку. Провизии должно было хватить, голодать не пришлось бы. Но выдержит ли он одиночество и неопределенность? Сегильо пропадал и возвращался, уходил и приходил… А появившийся и пропавший радиофон? Кто сыграл с ним эту жестокую шутку? Пять одновременно восходящих лун? Неужели так подействовали луны?

Перрин нашел альманах и раскрыл его на столе. В верхнем поле каждой страницы пятью белыми кружками на черной полоске обозначались луны. Еще неделю тому назад они всходили беспорядочно, каждая в свое время. Четыре дня тому назад Лиада, самая медленная из лун, и Пойдель, самая быстрая, расходились на тридцать градусов, а между ними по очереди восходили Иста, Биста и Миада. Позавчера ночью их окружности почти совпали, а вчера сгруппировались еще теснее. Сегодня Пойдель должен был слегка выпячиваться перед Истой, а завтра Лиада должна была слегка отстать от Бисты… Но существовала ли связь между исчезновением Сегильо и одновременным восхождением пяти лун?

Перрин угрюмо поужинал. Сегодня, погружаясь за горизонт Морнилам-Вара, Магда не устраивала колоритный спектакль. Тусклые сумерки сгустились над скалой Айзеля, темные воды вздыхали, поднимаясь и опускаясь под уступом.

Перрин включил маяк и закрыл дверь на засов. Он больше не хотел надеяться, он не хотел ничего хотеть – ни во что нельзя было верить. Через одиннадцать недель корабль должен был привезти сменщиков и отвезти его в Космоград; тем временем приходилось справляться с одиночеством по мере возможности.

Он заметил в окне голубое зарево на востоке: Пойдель, Иста, Биста, Лиада и Миада всплывали по небосклону. Вместе с появлением лун начался прилив. Морнилам-Вар еще не волновался, и каждая луна отбрасывала на воде отдельную дорожку отраженного света.

Перрин взглянул на небо, обвел взором горизонт. Прекрасный, пустынный пейзаж! В обществе Сегильо он порой чувствовал себя одиноко, но никогда не страдал от одиночества так, как сейчас. Одиннадцать недель полной изоляции… Если бы только у него была возможность выбрать напарника… Перрин позволил разыграться воображению.

В лунном зареве к маяку приближалась изящная фигура в бежевых бриджах и белой спортивной рубашке с короткими рукавами.

Перрин уставился на это видение, не в силах пошевелиться. Видение подошло к двери и постучалось. Вверх по лестнице донесся приглушенный голос – звонкий девичий голос: «Эй! Есть тут кто-нибудь?»

Перрин распахнул окно и хрипло закричал: «Уходи!»

Посетительница отошла от двери на пару шагов, повернула лицо вверх – и лунный свет озарил ее черты. У Перрина перехватило дыхание, сердце его билось тяжело и часто.

«Куда я пойду? – тихо, недоуменно спросила девушка. – Мне некуда идти».

«Кто ты?» – спросил Перрин. Его голос показался странным ему самому – отчаянным, полным невысказанной надежды. В конце концов, она могла существовать, в этом не было ничего невозможного – хотя ее красота казалась невероятной… Она могла прилететь из Космограда: «Как ты сюда попала?»

Девушка махнула рукой в сторону Морнилам-Вара: «Мне пришлось приводниться – гидроплан заглох в пяти километрах отсюда. Я приплыла на надувном плоту».

Перрин пригляделся: на краю воды покачивался едва заметный силуэт надувного спасательного плота.

Девушка позвала: «Так ты меня впустишь или нет?»

Спотыкаясь, Перрин спустился по лестнице. Остановившись у двери, он взялся рукой за засов – у него в ушах стучала кровь.

Дверь задрожала у него под рукой – девушка нетерпеливо стучалась: «Я тут замерзну до смерти!»

Перрин отодвинул засов, приоткрыл дверь. Незнакомка стояла на крыльце, почти улыбаясь: «Мне попался очень осторожный хранитель маяка. Или ты – женоненавистник?»

Перрин изучал ее лицо, глаза, выражение губ: «Ты… настоящая?»

Она рассмеялась, ничуть не обидевшись. «Конечно, настоящая, – она протянула руку. – Прикоснись ко мне». Перрин неотрывно смотрел на нее – перед ним была сущность ночного аромата цветов, мягкого шелка, горячей крови, сладости, огня наслаждения… «Прикоснись», – тихо повторила она.

Перрин неуверенно отступил – девушка проскользнула внутрь: «Ты можешь связаться с берегом?»

«Нет… радиофон сломался».

Она бросила на него взгляд, сверкнувший, как огонек светлячка: «А когда прибудет твоя смена?»

«Через одиннадцать недель».

«Одиннадцать недель!» – она слегка вздохнула.

Перрин отступил еще на полшага: «Как ты узнала, что я тут один?»

Этот вопрос, казалось, вызвал у нее недоумение: «Я не знала… Разве хранители маяков не работают в одиночку?»

«Нет».

Она подошла ближе: «Кажется, ты не рад меня видеть. Ты – отшельник?»

«Нет, – гортанно, напряженно ответил Перрин. – Совсем не так… Но мне непривычно… быть с тобой. Ты – какое-то чудо. Такого просто не может быть. Я только что хотел, чтобы меня навестил кто-нибудь… кто-нибудь в точности такой, как ты. В точности».

«И вот, я здесь».

Перрин беспокойно поежился: «Как тебя зовут?»

Он знал, чтó она скажет – прежде, чем она ответила: «Сью».

«Сью? А фамилия?» – Перрин пытался ни о чем не думать, подавить воображение.

«О… просто Сью. Разве этого недостаточно?»

Перрин почувствовал, как натянулась кожа у него на лице: «И откуда ты родом?»

Девушка рассеянно оглянулась через плечо. Перрин продолжал заставлять себя ни о чем не думать, но одно слово проскочило сквозь преграду.

«Из ада».

Перрин начал часто и глубоко дышать: «И как там жилось, в аду?»

«Там… холодно и темно».

Перрин отступил на шаг: «Уходи. Уходи!» У него мутнело в глазах – ее лицо расплылось, словно он смотрел сквозь навернувшиеся слезы.

«Куда я пойду?»

«Туда, откуда пришла».

«Но… там ничего нет, кроме Морнилам-Вара, – тоскливо протянула она. – А здесь…» Она прервалась, быстро подошла к Перрину почти вплотную, заглянула ему в лицо. Он ощущал тепло ее тела: «Ты меня боишься?»

Перрин оторвал глаза от ее лица: «Ты не настоящая. Ты – что-то, принимающее форму моих мыслей. Наверное, это ты убила Сегильо… Не знаю, кто ты или чтó ты такое. Но ты не настоящая».

«Не настоящая? Конечно, я настоящая. Прикоснись ко мне! Возьми меня за руку».