Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

Тиссель попрактиковался еще минут десять и опустил зачинко на скамью. С тех пор, как он прибыл на Сирену, Тиссель, когда не спал, посвящал каждую минуту обучению игре на инструментах – химеркине, ганге, зачинко, киве, страпане и гомапарде. Он уже умел исполнять гаммы из девятнадцати тонов в четырех ладах, бесчисленные аккорды, интервалы, невообразимые на околоземных планетах, трели, арпеджио, глиссандо, щелчковые форшлаги, приглушающие и усиливающие обертоны, вибрато и «волчьи подвывания», четвертитоновые понижения и повышения. Он упражнялся с упорным, беспощадным к себе прилежанием, и в этих занятиях первоначальное представление о музыке как об источнике удовольствия давно забылось. Глядя на шесть инструментов, Тиссель с трудом сдерживал желание вышвырнуть их в воды Титанического океана.

Поднявшись на ноги, он прошел через гостиную, через трапезный салон и по коридору мимо камбуза на носовую палубу. Нагнувшись над поручнем, он заглянул вниз – туда, где в подводной клети рабы, Тоби и Рекс, запрягали тягловых рыб; предстояла еженедельная поездка в Веер, находившийся в тринадцати километрах на севере. Рыба помоложе, побуждаемая игривостью или капризом, ныряла и увертывалась из рук. Когда ее черная морда вынырнула, расплескивая потоки воды, Тиссель взглянул прямо ей в глаза и почувствовал странное беспокойство: рыба не носила маску!

Тиссель растерянно рассмеялся, нащупав пальцами свою маску Лунной Моли. Без сомнения, он начинал приспосабливаться к Сирене! Если даже обнаженная рыбья морда вызвала у него шок, значит, ему удалось достигнуть существенного прогресса!

Рыбу наконец запрягли; Тоби и Рекс взобрались на палубу, их влажные красноватые тела блестели, промокшие черные матерчатые маски прилипли к лицам. Игнорируя присутствие Тисселя, они вытащили из воды и сложили секции клети, после чего подняли якорь. Тягловые рыбы напряглись, упряжь натянулась, жилая яхта поплыла на север.

Вернувшись на корму, Тиссель взял страпан – круглый резонатор диаметром сантиметров двадцать. От центрального колка к ободу тянулись сорок шесть струн; каждая заканчивалась колокольчиком или звонкой металлической пластинкой. Когда пальцы пощипывали отдельные струны, колокольчики звенели, пластинки мелодично позвякивали. Когда по струнам бренчали, быстро проводя по ним рукой, инструмент издавал дребезжащий звон. Опытный исполнитель умел извлекать из страпана приятно раздражающие слух выразительные диссонансы. Новичок, однако, редко добивался такого успеха, и результаты его стараний мало отличались от случайного шума. Из шести инструментов страпан оказался самым трудным для Тисселя, и он сосредоточенно занимался, перебирая струны на всем пути до Веера.

В свое время яхта приблизилась к плавучему городу. Тягловых рыб пристегнули, яхта причалила. Стоявшие вдоль пристани зеваки взвешивали и оценивали все характеристики яхты, рабов и самого Тисселя, как это было принято среди сиренезов. Тиссель, еще не привыкший к такому пристальному вниманию, чувствовал себя неловко, подвергаясь навязчивому любопытству туземцев – тем более, что неподвижность масок не позволяла определить их реакцию. Смущенно поправив свою маску Лунной Моли, он взобрался по лесенке на причал.

Сидевший на корточках раб поднялся, прикоснулся костяшками пальцев к черной ткани на лбу и пропел состоявшую из трех тонов вопросительную фразу: «Возможно ли, что представшая передо мной Лунная Моль изъявляет личность мессера Эдвера Тисселя?»

Тиссель постучал по висевшему на поясе химеркину и спел: «Я – мессер Тиссель».

«Мне доверили почетную обязанность, – продолжил пение раб. – Три дня я ждал здесь, на причале, с рассвета до заката. Три ночи, от заката до рассвета, я просидел под этим же причалом на плоту, прислушиваясь к поступи ночных гостей. И наконец я вижу маску мессера Тисселя!»

Тиссель произвел с помощью химеркина нетерпеливый шум: «Какую обязанность тебе доверили?»

«Я принес адресованное вам послание, мессер Тиссель».

Тиссель протянул левую руку, постукивая правой по химеркину: «Передай мне послание».

«Сию минуту, мессер Тиссель!»

На конверте, содержавшем послание, крупными буквами было написано:

«СВЕРХСРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ!»

Тиссель вскрыл конверт. Он сразу заметил, что космическую телеграмму подписал лично Кастель Кромартен, главный исполнительный директор Совета по вопросам межпланетного взаимодействия; помимо стандартного приветствия, сообщение заключалось в следующем:

«ДОСТАВИТЬ БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНО!

РАСПОРЯЖЕНИЕ, ПОДЛЕЖАЩЕЕ ОБЯЗАТЕЛЬНОМУ ИСПОЛНЕНИЮ!

НА БОРТУ ЧЕЛНОКА ЗВЕЗДОЛЕТА «КАРИНА КРУЗЕЙРО», ПРИБЫВАЮЩЕГО В ВЕЕР 10 ЯНВАРЯ ПО УНИВЕРСАЛЬНОМУ КАЛЕНДАРЮ, НАХОДИТСЯ ИЗВЕСТНЫЙ УБИЙЦА, ХАКСО АНГМАРК. НЕОБХОДИМО ВСТРЕТИТЬ ЕГО НА КОСМОДРОМЕ, ЗАРУЧИВШИСЬ СОДЕЙСТВИЕМ КОМПЕТЕНТНЫХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ, ОБЕСПЕЧИВ ЗАДЕРЖАНИЕ И ТЮРЕМНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭТОГО ПРЕСТУПНИКА. УСПЕШНОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ ЭТОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО. НЕВЫПОЛНЕНИЕ НЕДОПУСТИМО.

ВНИМАНИЕ! АНГМАРК ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ОПАСЕН! ЗАМЕТИВ ЛЮБЫЕ ПРИЗНАКИ СОПРОТИВЛЕНИЯ, УБЕЙТЕ ЕГО БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЯ».

Телеграмма повергла Тисселя в отчаяние и ужас. Когда его назначили представителем консульства в Веере, он не ожидал ничего подобного. У него не было ни прирожденных способностей, ни опыта, достаточных, чтобы иметь дело с опасными убийцами. Он задумчиво почесал пушистую серую щеку своей маски. Ситуация была не совсем безнадежной: директор космопорта, Эстебан Рольвер, несомненно согласился бы помочь – и, возможно, предоставил бы в распоряжение Тисселя отряд вооруженных рабов.

Исполнившись некоторой надеждой, Тиссель перечитал сообщение. Десятого января? Тисселю пришлось свериться со сравнительной таблицей в справочнике. Сегодня было сороковое число Сезона Горького Нектара – то есть… Тиссель провел пальцем вниз по столбцу – десятое января. Сегодня.

Его внимание привлек далекий рокот. Из сияющей дымки неба спускался смутный силуэт: челнок находившегося на орбите звездолета «Карина Крузейро».

Тиссель прочитал послание в третий раз и поднял глаза, наблюдая за приземлением космического челнока. На борту челнока находился Хаксо Ангмарк. Через пять минут Ангмарк сойдет по трапу на поверхность Сирены. Иммиграционные и таможенные формальности займут, возможно, минут двадцать. Посадочное поле находилось в двух с половиной километрах от причала – космопорт соединяла с городом извилистая тропа, пересекавшая гряду холмов.

Тиссель повернулся к рабу: «Когда прибыло сообщение?»

Раб чуть наклонился вперед – он не понял ни слова. Тиссель повторил вопрос, распевая под перестук химеркина: «Как долго тебе выпала честь хранить при себе это сообщение?»