Алексей Янкин - Наследник славы. ч.2 [СИ]

К тому же, при вращении планеты вокруг двух солнц (орбиты всех трех космических тел находились практически в одной плоскости) на ней происходили регулярные, как их называл Шуке — «гравитационные удары». При наложении гравитационных полей обеих звезд, когда они выстраиваются в одну линию друг с другом, с планетой-хозяйкой и, реже, со спутником, их общая сила притяжения вызывала на планете гиодов значительные приливные явления и, как следствие, мощные тектонические подвижки коры. В этот период могли случаться катастрофические землетрясения, оползни, появляться глубокие трещины, бушевали геомагнитные бури. К счастью это случалось довольно редко, далеко не при каждом обращении планеты по орбите вокруг двойной звезды. Но один из таких «гравитационных ударов» пришёлся как раз на время третьей посадки катеров. Продолжалось светопреставление всего несколько местных дней. Матороканцы восприняли это обстоятельство вполне философски, в отличии от всерьез перепуганных землян и маа. Трехногие понимали, что все это не вчера началось и не завтра закончится. Планета продолжает жить. Климат на материках устоялся. Атмосфера никуда не делась. Жить можно. Кстати и для Шуке с Зэнь-Ди подобные «удары» оказались не в новинку. Шуке даже сморщил нос, когда кто-то пожаловался, проворчав: «На Зар-Теннарре вы не бывали, господа».

Зато когда днем на небе сияли сразу два солнца — одно поменьше, заметно ярче, с голубоватым отливом, другое больше, но менее жаркое, желтовато-медное, словно затянутое дымкой — не было красивее зрелища! А когда к ним присоединялся огромный диск планеты-хозяйки, превосходящий размерами оба солнца, но спокойного тускло-водянистого цвета… Вид небес околдовывал. Во всяком случае, ни Роман, ни Савелий Михайлович ничего подобного не видели! Матороканцы уже гордились своим новым миром.

После окончания переселения трёхногие торжественно нарекли новую родину — Табир-Таб-Бан. Что это значит, никто так и не понял. Ну Табир-Таб-Бан, так Табир-Таб-Бан. «Что-то связанное с водой» — пожимая в недоумении плечами, пояснял любопытным Профессор — «что-то из их фольклора. Я сам толком не понял».

Наконец бывшие хозяева и бывшие рабы расстались. Расстались без большого сожаления, но и без злости. Как то враждебность сама собой рассеялась. Что было тому причиной — или прошедшее время, притупившее обиды, или совместный труд по обследованию планеты и её заселению, во время которого матороканцы, маа и гиоды работали плечом к плечу, кто знает? Тем не менее и съехавшие с корабля, и оставшиеся на нём, вздохнули с облегчением. Присутствовавшие на прощании матороканцы молча стояли, покачивая из стороны в сторону своими лошадиными головами.

«Мы не сердимся на вас,» — прозвучало в голове Романа так отчетливо, словно говоривший находился за его спиной, а не за сотню метров от него, — «Мы не сердимся на вас. Уходите с миром».

Последняя партия гиодов и маа покинула Табир-Таб-Бан, догнав пролетающий мимо на очередном витке корабль, который используя мощное гравитационное поле гигантской планеты-хозяйки и гравитационную пращу обеих звезд, вновь стал набирать скорость, устремляясь за пределы системы.

В результате непредвиденной годовой задержки астронавигатору Тали пришлось заново проделывать всю работу по прокладке и расчету нового маршрута. Получается, что упустив имеющееся окно, теперь придется сделать еще два «скачка» через разрывы в пространстве. Но уж теперь-то ничто больше не стояло на пути к цели — Тёплой Планете Карц-Ваал.

Вот оно, солнце Карц-Ваала — Цаатун! Его название переводилось с языка гиодов как Тёмно Красная (или Багровая) Звезда. Теперь стал понятен смысл этого названия. Звезда мрачно висит в самом центре системы, как паук сидит в центре сплетенной им паутины. Она находится в стадии затухания. Правда эта стадия длится уже сотни, сотни и сотни миллионов периодов обращения Карц-Ваала вокруг неё.

Когда то Цаатун был молод, полон сил и полыхал незатухающими факелами и протуберанцами ядерных реакций. Ему казалось, что всё это будет длиться вечно. На его семи планетах и десятках их спутников сложились свои замечательные миры. На двух даже появилась и развилась своеобразная жизнь. Предки гиодов появились на пятой планете. Жизнь на ней процветала, бурля во всех своих формах, как редко где во Вселенной. И казалось, ничто не способно прервать её медленного, но неуклонного развития. Но увы — всему во Вселенной есть свой конец. Всё клонится к закату. И на Цаатуне со временем весь водород оказался переработанным в гелий. По мере уменьшения массы звезды (и так бывшей в несколько раз меньше массы Солнца), уменьшалась сила её гравитации и, одновременно с этим раскаленное газовое облако росло в размерах. Раздувшаяся звезда поглотила первую к себе планету, уничтожив её без остатка. На второй планете, на которой теплилась примитивная жизнь, всё выгорело. Атмосферу сдул фотонный ветер. Горы оплавились под действием невероятного жара и растеклись по потрескавшейся, обожженной поверхности. Но сама планета не исчезла, как её соседка. Она безжизненным шаром, исторгающим сотнями вулканов миллионы тонн магмы, осталась кружиться по своей орбите.

Третья планета, которой не коснулась раскаленная плазма, потеряла свою метановую оболочку. От нее осталось лишь небольшое каменное ядро. На четвертой, где далекие предки гиодов к тому времени только-только начали выходить из воды, температура на поверхности повысилась настолько, что они вынуждены были переселяться под поверхность планеты, живя и развиваясь у подземных водоемов. Все же температура на их планете в ту эпоху оказалась не настолько большой, чтобы она начала плавиться. Даже большая часть атмосферы устояла под воздействием «солнечного» ветра.

У ближайших к звезде планет не осталось ни одного спутника. Все они сорваны со своих орбит взбесившимся светилом и либо заброшены его гравитацией в отдаленный космос, либо притянуты к ней и без следа канули в огненной пучине.

Тем временем, спустя сотни тысяч периодов обращения планеты предков гиодов вокруг Цаатуна, водород звезды почти весь выгорел, перейдя в гелий. Она стала стремительно (по меркам её жизни) сжиматься, сжавшись до величины едва ли намного большей двух диаметров Юпитера. Теперь составляющий основную часть её тела гелий не спеша сгорает, превращаясь в свою очередь в углерод, который собирается на поверхности остывающей звезды тёмными «ледяными» углеродными полями. Это предвестник близящегося конца звезды. Но он может длиться еще несколько миллиардов карцваальских лет.

По мере сжимания звезды и остывания её поверхности (сравнительного остывания, конечно же) температура на планете гиодов понижалась. К их несчастью даже внутренности планеты почти остыли. Тектоническая деятельность её прекратилась давно. На отопление своих подземных жилищ гиоды пустили всё, что только могло гореть. К тому времени, как стало понятно, что всё их углеводородное богатство исчерпано, цивилизация гиодов уже вышла в космос. И они начали активно искать возможности освоения новых миров. Неожиданно планету с подходящими условиями гиоды нашли на ближайшей к Цаатуну планете, т. е. на Карц-Ваале. Когда то она была второй, пока разбушевавшаяся раздувшаяся звезда не поглотила своё ближайшее дитя.